— Мы должны в оба следить за Волком, — сказал Джондалар.
— Я и гляжу в оба, но не могу же я видеть все!
Эйла посмотрела на небо, чтобы определить положение солнца, — ей пришлось вытянуться, чтобы увидеть хоть что-то поверх травы.
— Хотя ты прав. Не вредно было бы позаботиться о мясе на вечер. Я видела съедобные растения, но их лучше собрать попозже, чтобы они были свежими, а не пожухлыми под этим солнцем. У нас еще есть мясо бизона, которое нам дали в Ковыльном стойбище, но его хватит всего на один раз. Не стоит пользоваться сушеным мясом в это время года — кругом масса свежей пищи. Когда будем делать привал?
— Мы вроде бы недалеко от реки: становится прохладнее, а такая высокая трава обычно растет в низинах, возле воды. Доберемся до реки и пойдем вниз по течению, подыскивая место для стоянки. — И Джондалар двинулся вперед.
Среди высокой травы, сопровождавшей их вплоть до реки, стали появляться и деревья. Они остановились, чтобы напоить лошадей. Да и сами утолили жажду, используя специальную плотного плетения корзинку. Вскоре из травы выскочил Волк и стал шумно лакать воду, затем плюхнулся наземь, тяжело дыша, высунув язык, и посмотрел на Эйлу.
Она улыбнулась:
— Волку тоже жарко. Видно, обследовал все вокруг. Интересно, что он нашел? Он видит в этой траве гораздо больше нас.
— Прежде чем устраивать стоянку, я хочу обойти окрестности. Я привык смотреть вдаль, а эта трава только мешает. Неизвестно, что здесь творится, а я хочу знать, что меня окружает, — сказал Джондалар и пошел к лошади. Опершись на спину Удальца у начала жесткой, стоящей торчком гривы, мужчина сильным толчком перебросил ногу через круп животного и легко уселся на сильном жеребце. Затем он направил лошадь в сторону более твердого грунта, чтобы спуститься вдоль течения.
Великая степь ни в коем случае не представляла собой огромный однообразный пейзаж с изящно колышущимися на ветру стеблями высокой травы. На влажной почве, кроме травы, росли самые разнообразные растения. Луковичные, ковыль, метелки овсяницы, они вымахивали от пяти до двенадцати футов в высоту. Встречались луга, заполненные ярким разнотравьем и ягодниками: астры, мать-и-мачеха, желтый девясил и белый дурман, земляные орехи, дикая морковь, турнепс и капуста, хрен, горчица и малый лук, ирисы, лилии и лютики, смородина и земляника, малина и черника. В полузасушливых районах преобладали низкие травы. Они едва торчали из земли, в основном же вся система у них развивалась под почвой, и, едва начинался дождь, они тут же пускали отростки. Рядом можно было видеть кустарник, полынь и вереск.
Между этими двумя зонами росли травы средней высоты — там было слишком холодно для низкой травы и слишком сухо для высокой. На лугах с умеренной влажностью на травяном ковре цвело множество растений, как то: дикий овес, ячмень и другие, склоны холмов были усеяны соцветиями мелких голубых цветков вроде незабудок. В тундре и более холодных районах с бедными песчаными почвами обильно произрастала осока с удивительно прочными стеблями. Там было много камыша и пушицы. Болота изобиловали тростником и ситником.
* * *
Возле реки было прохладнее. По мере того как смеркалось, Эйла начала колебаться. С одной стороны, ей хотелось поехать быстрее и увидеть, как расступается высокая трава, но также ей хотелось остановиться и набрать съедобных растений на ужин. В мозгу так и стучало: да, пора остановиться… нет, не надо…
Вскоре все это утратило какой-либо смысл, и ее охватило волнение настолько сильное, что возникло некое мрачное предчувствие. Ее волновал смысл какого-то глубинного сильного звука, не совсем ясно различимого. Беспокойство ее усиливалось и сплошной стеной высокой травы, окружающей ее и ограничивающей кругозор. Она привыкла видеть дали, по крайней мере контролировать то, что находится вокруг. По мере продвижения чувство беспокойства нарастало, как если бы они приближались к источнику неслышимого звука.
Эйла заметила, что земля в некоторых местах была взрыта, и невольно сморщила нос от сильного, острого мускусного запаха. Послышалось рычание Волка.
— Джондалар! — крикнула она и увидела, что он махнул рукой, давая сигнал остановиться. Определенно впереди что-то было. Внезапно прозвучал громкий рев, словно что-то разорвалось в воздухе.
Глава 3
— Волк! Стой! — скомандовала Эйла, увидев, что любопытный зверь понесся было вперед. Она слезла с лошади и пошла к Джондалару, который тоже спешился и, осторожно раздвигая траву, направлялся к источнику душераздирающих воплей и рева. Она догнала его; остановившись, они выглянули из-за стеблей, Эйла опустилась на колено, чтобы попридержать Волка, и была захвачена представшей перед ней картиной.
На голой земле, невдалеке от стены высокой травы, топталось возбужденное стадо мамонтов, покрытых длинной бурой шерстью. Большому мамонту требовалось не менее шестисот фунтов пищи в день, и стадо могло быстро уничтожить растительность на значительной территории. Животные были разного возраста и роста, включая тех, кому было всего лишь несколько недель от роду. Это было настоящее стадо, вернее, род: матери, дочери, сестры, тетки и их отпрыски, разросшаяся семья, руководимая умной старой самкой, которая была заметно крупнее.
На первый взгляд в окраске мамонтов преобладал красновато-коричневый цвет, но вблизи можно было рассмотреть много оттенков. Были рыжие, коричневые, даже желтоватые и золотистые мамонты, а некоторые животные на расстоянии казались просто черными. Они были полностью покрыты густой шерстью, от широкого хобота и непропорционально маленьких глазок до короткого хвоста. Шерсть клочьями росла на ногах и широких ступнях. Подшерсток и сам ворс и создавали игру оттенков. В связи с линькой теплый, плотный, шелковисто-мягкий подшерсток в начале лета изрядно поредел, но уже подрос новый, более светлый, чем основной волосяной покров, слой. Более темные волосы, достигающие порой сорока дюймов, свисали, словно юбка, с боков и густо росли на животе и подгрудке — это обеспечивало мамонтам теплую подстилку, когда земля подмерзала.
Внимание Эйлы привлекла пара близнецов с прекрасным рыжевато-золотистым мехом, очерненным торчащими длинными волосами, — они выглядывали из-за огромных ног нависающей над ними матери. В темно-коричневой шерсти старой самки-вожака мелькала проседь. Эйла также заметила белых птиц, постоянных спутников мамонтов, те не обращали внимания, когда птицы садились им на косматые головы, выискивая досаждавших мамонтам насекомых.
Волк взвизгнул от нетерпения, ему хотелось поближе познакомиться с этими животными, но Эйла удержала его. Тем временем Джондалар вытащил веревку из корзины, навьюченной на Уинни. Седая самка, повернувшись, долго смотрела в их сторону, — они увидели, что один из ее бивней был сломан. Затем внимание мамонтихи вновь переключилось на стадо.
Обычно в стаде оставались только молодые самки, которые покидали стадо, достигнув половой зрелости, то есть двенадцати лет. Но в эту группу затесались молодые холостяки и даже несколько старых самцов. Их привлекала каштанового цвета самка. У нее началась течка, — именно ее вопли слышали Эйла и Джондалар. Самка в течке неотразимо притягивала к себе всех самцов, хотя ей нужен был лишь один.
