Эйла, нахмурившись, сказала:
— Ты прав. Они промокают. Когда я их делала, я еще не знала, что придется преодолевать столько рек. Те, через которые я переправлялась раньше, были неглубокими. — В раздумье она наморщила лоб, затем вспомнила о первой сделанной ею корзине. — Я вначале не пользовалась такими. Когда понадобилось, чтобы Уинни везла что-нибудь, я сделала большую корзину. Я попробую сплести нечто похожее. Было бы проще, если бы мы шли пешком, но… — Эйла закрыла глаза, чтобы яснее представить себе. — Может быть, удастся сделать корзины, которые можно будет закреплять на спинах лошадей при переправе… Нет, ничего не получится, если мы в это время будем верхом… Но что, если закрепить это на крупе лошади позади всадника… — Она взглянула на Джондалара: — Я попробую сделать кое-что.
Они собрали тростник, ивовые прутья, длинные тонкие еловые корни и еще многое другое по выбору Эйлы. Примеряя различные конструкции к Уинни, Эйла и Джондалар целый день возились с корзиной. К вечеру у них получилось нечто вроде седельной сумки, в которой можно было перевозить вещи, когда Эйла ехала верхом, и которая не промокала при переправе. Такую же сумку они начали делать и для Удальца. Поскольку все уже было продумано, она получилась довольно быстро.
Вечером ветер сменил направление и принес северный холод, быстро отогнав облака на юг. Когда сумерки перешли в ночь, небо почти очистилось, но стало морозно. Они собирались ехать утром, а пока решили перебрать вещи и кое от чего избавиться. Прежние корзины были более вместительными, чем седельные сумки. Они разложили все, что у них было.
Эйла показала на кусок бивня мамонта, на котором была вырезана карта первой половины пути.
— Нам это больше не нужно. Земля Талута осталась далеко позади. — В ее голосе звучала печаль.
— Ты права. Это нам не нужно. И все же не хочется ее бросать… — Джондалар поморщился при этой мысли. — Было бы интересно показать карту, которую сделали Мамутои, к тому же она напоминает мне о Талуте.
Эйла понимающе кивнула:
— Если у тебя есть место — возьми, но это бесполезный предмет.
Оглядев вещи Эйлы, Джондалар поднял таинственный сверток, который видел прежде.
— Что это?
— Это то, что я сделала прошлой зимой. — Отбирая сверток, ответила Эйла и отвернулась, чтобы он не видел, как она покраснела. Она засунула сверток под кучу уже отобранных вещей. — Я оставлю здесь мою летнюю одежду, она в пятнах, да и достаточно изношенна. Буду носить зимнее. Это освободит место.
Джондалар бросил на нее быстрый взгляд, но ничего не сказал.
* * *
Когда они проснулись, было холодно. Изо рта шел пар. Эйла и Джондалар быстро оделись и разожгли костер, чтобы согреть воды для чая. Затем стали упаковывать спальные вещи. Потом они вышли наружу и замерли. Тонкий покров инея преобразил окружающие горы. Они сверкали и переливались под утренним солнцем. Мороз превратил каждую каплю воды в призму, преломляющую свет и создающую радугу. Но все эти эфемерные драгоценные камни вновь напомнили им, что лето было лишь цветовой вспышкой в белом мире, где властвовала зима.
Когда все было уложено, Эйла оглядела летнее стойбище, которое так гостеприимно приняло их. Оно казалось еще более ветхим, так как они чуть ли не до основания разобрали лачуги поменьше, чтобы поддержать костер, но эти неуклюжие строения долго бы не простояли. И она еще раз порадовалась, что они наткнулись на них, когда нуждались в укрытии.
Они продолжали двигаться на запад, к реке Сестре, спускаясь на следующую террасу, — с этой высоты была все еще видна степь на другом берегу бурной реки. Это дало им возможность разглядеть панораму местности и определить, насколько разлилась река. Во время половодья река достигала десяти миль в ширину. Дальнейшему разливу препятствовали горы как с этой, так и с той стороны.
В отличие от степей площадь поймы была покрыта болотами, маленькими озерами, поросла лесом и кустарником. Хотя деления на рукава не было, это все напоминало Эйле дельту реки Великой Матери. Ивняк и прочий кустарник, казалось, тянулся прямо из воды, служа тем самым ориентиром, до какой высоты доходила вода во время дождей и сколько почвы уносил с собой быстрый поток.
Эйла обратила внимание на окрестный пейзаж, когда Уинни перешла на шаг, поскольку ее копыта стали утопать в песке. Небольшие речки проложили глубокие русла среди песчаных дюн. Лошади вязли, поднимая тучи песка, но продвигались вперед.
Под вечер, когда слепящее солнце клонилось к земле, мужчина и женщина стали подыскивать место для стоянки. Подъехав ближе к пойме, они заметили, что мелкий песок несколько изменился. Верхние террасы состояли из лёсса, но порой половодье доходило и до них. Тогда к лёссу добавлялась глина, и это укрепляло почву. Когда они увидели степные травы, растущие вдоль речки, одной из многих, стекающих с гор к Сестре, то решили остановиться.
Закрепив шатер, они разошлись в разные стороны, чтобы добыть какой-нибудь еды. Эйла взяла Волка, тот побежал впереди и вскоре вспугнул стаю белых куропаток. Волк бросился за одной из них, а Эйла из пращи убила другую. Эйла не возражала, что Волк держит в зубах добытую им дичь, но, когда он отказался отдать ей куропатку, она возмутилась. Хотя одной жирной куропатки им хватило бы, она хотела приучить Волка делиться своей добычей с ними, ведь кто знает, что их ждет впереди.
Она еще не полностью осознавала, но резкий ветер напомнил ей, что зимой они будут идти по неведомой земле. Люди, которых она знала, то есть Клан и племя Мамутои, редко уходили далеко в суровые зимы ледникового периода. Они селились в местах, защищенных от жгучего холода и снежных бурь, и ели то, что запасли летом. Мысль о Путешествии зимой угнетала ее.
Джондалар убил большого зайца, которого они решили оставить про запас. Эйла хотела зажарить птиц на вертеле над огнем, но в открытой степи возле реки рос только чахлый кустарник. Оглядевшись, она заметила пару рогов разного размера и явно от разных животных. Хотя рога сломать было труднее, чем дерево, но, используя острые ножи и небольшой топор, они все же раскололи их. Одну часть Эйла использовала как вертел, а отломанные отростки — как вилки для вертела. После чего она решила, что надо оставить эти предметы у себя, тем более что рога загорались с трудом.
Эйла отдала Волку его часть поджаренной куропатки. Добавила несколько вареных больших корней тростника, которые выкопала на берегу речки, и съедобные грибы, собранные ею на лугу. Поев, они сидели у костра и смотрели на темнеющее небо. Дни становились короче, и потому они уставали не так сильно, особенно с тех пор, как появилась возможность ехать верхом среди открытых пространств.
— Дичь была хороша, — сказал Джондалар. — Мне нравится вот такая хрустящая корочка.
— Как раз в это время года они становятся упитанными и жирными. Перья уже изменили цвет, и на груди вырос густой пух. Я хотела бы взять его с собой. Пригодится что-нибудь набить. Пух куропаток очень хорош для спальной подстилки, но у меня нет места.
