— О чем ты толкуешь, как ты могла видеть Волка? Он не пошел с нами. Помнишь? Ты же оставила его с Фоларой, — возразил Джондалар, на лице его отразились страх и озабоченность.
— Я понимаю, но он был здесь, — сказала она, показывая на стену. — Он пришел за мной, когда я нуждалась в его помощи.
— Он уже приходил, — сказал Джондалар, — и уже не раз спасал твою жизнь. Может, это были просто воспоминания?
— Может быть, — сказала Эйла, хотя на самом деле не думала, что его предположение верно.
— Так ты говоришь, что видела Волка прямо на той стене? — спросил Джоконол.
— Не совсем на ней, — сказала Эйла, — но Волк был там.
— Я думаю, нам пора возвращаться, — медленно произнесла ученица, пристально и задумчиво глядя на Эйлу.
— Наконец-то вы пришли, — сказала Зеландони Девятой Пещеры, когда они вернулись в просторный зал. — Надеюсь, вы немного успокоились и подготовились к предстоящему Путешествию? — Она улыбалась, но Эйла отчетливо видела, что эту величественную женщину что-то сильно беспокоит.
После ее оживших воспоминаний о том времени, когда она выпила снадобья, изменившего ее восприятие, и кратковременного видения с Волком Эйла была еще менее склонна пить какие-то зелья и переноситься в зыбкий потусторонний мир; но она понимала, что у нее нет выбора.
— Трудно успокоиться в такой пещере, — заметила Эйла, — и мне страшно пить ритуальный настой, но если ты считаешь, что это необходимо, то я сделаю все, что нужно.
Верховная жрица вновь улыбнулась, и на сей раз ее улыбка была искренней.
— Твоя честность действует ободряюще, Эйла. Конечно, здесь трудно чувствовать себя спокойно. Но именно таково назначение этого места, и ты, вероятно, права насчет этого отвара. Он обладает магической силой. Я хотела объяснить, что после его приема у тебя появятся странные ощущения, далеко не всегда предсказуемые. Его воздействие обычно проходит на следующий день, и я не встречала человека, которому бы оно нанесло вред, но если ты все же боишься, то никто не будет тебя неволить.
Задумчиво нахмурившись, Эйла раздумывала, не отказаться ли ей, она обрадовалась, что ей предоставили право выбора, но теперь отказаться стало еще труднее.
— Если я нужна тебе, то я согласна, — сказала она.
— Я уверена, что твое участие поможет нам, Эйла, — сказала жрица. — И твое также, Джондалар. Но я надеюсь, ты тоже понимаешь, что имеешь право отказаться.
— Ты же знаешь, Зеландони, что общение с миром Духов всегда пугало меня, — сказал Джондалар, — и последние пару дней, копая могилу и исполняя погребальные обязанности, я находился гораздо ближе к следующему миру, чем мне хотелось бы до тех пор, пока Мать не призовет меня туда. Но раз уж я попросил тебя помочь Тонолану, то по меньшей мере должен постараться помочь тебе по мере моих сил. В общем, я был бы рад как можно скорее пройти через это испытание.
— Хорошо, тогда проходите сюда, устраивайтесь на этом кожаном покрывале, и мы начнем, — сказала Верховная служительница Великой Земной Матери.
Когда они сели, молодая ученица налила отвар в чашки. Мельком взглянув на Меджеру, Эйла улыбнулась. Заметив робкую ответную улыбку, она поняла, что эта ученица еще совсем юная девушка. Она выглядела встревоженной и, наверное, впервые принимала участие в такого рода церемонии. Возможно, такой опыт необходим был для воспитания будущих служителей.
— Пейте не спеша, — посоветовал им Третий Зеландони, помогая ученице раздать чашки. — У отвара резкий вкус, но благодаря мятным добавкам он не так уж противен.
Сделав глоток, Эйла подумала, что поспорила бы с определением "не так уж противен". При любых других обстоятельствах она просто выплюнула бы такое зелье. Огонь в очаге погас, но напиток оказался еще достаточно горячим, и она задумалась о том, отчего же так испортился мятный вкус. Во-первых, это был отвар. Его кипятили, а не настаивали, а кипячение никогда не приносит пользу листьям мяты. Она размышляла, могут ли еще какие-то ароматные травы сделать более приятным вкус основных ингредиентов. Возможно, стоило бы добавить лакричник или липовый цвет, но только после того, как снадобье прокипит. В любом случае она не собиралась смаковать этот отвар и решительно осушила чашку.
Она видела, что Джондалар и Зеландони поступили так же. Меджера, вскипятившая воду и налившая всем отвар, тоже выпила свою чашку.
— Джондалар, это тот самый камешек, что ты взял с могилы Тонолана? — спросила Верховная, показывая ему обычный с виду серый камень с острыми краями, одну сторону которого украшал переливчато-голубой опал.
— Да, именно тот самый, — сказал он. Этот камень он узнал бы когда угодно.
— Отлично. Ты нашел очень своеобразный камешек, и я уверена, что он также содержит в себе отпечаток елана твоего брата. Возьми его в руку, Джондалар, и дай ее Эйле, нужно, чтобы вы оба касались этого камня. Подвинься ближе ко мне и дай мне твою вторую руку. Теперь ты, Меджера, садись рядом со мной и держись за мою руку, а ты, Эйла, подвинься немного поближе, тогда вы с Меджерой тоже сможете держаться за руки.
Должно быть, Меджера впервые оказалась в такой ситуации, решила Эйла. Она не представляла, как проводятся обряды Поиска у Зеландонии, хотя ей уже приходилось участвовать в подобных испытаниях сначала с Кребом на Сходбище Клана и, естественно, с Мамутом тоже. Ей вдруг вспомнился последний обряд со старым шаманом Львиного стойбища, когда они общались с миром Духов, и эти воспоминания только еще больше расстроили ее. Когда Мамут узнал, что у нее есть ритуальные корни Мог-уров Клана, ему захотелось попробовать их, но ему были неизвестны их свойства, а они оказались сильнее, чем он думал. Они оба едва выбрались из запредельной пустоты, и Мамут посоветовал ей больше никогда не пробовать это зелье.
Выпившие ритуальный напиток сидели теперь лицом друг к другу, держась за руки; Верховная устроилась на низком, сложенном из подушек сиденье, а остальные расположились перед ней на кожаном покрывале. Одиннадцатый Зеландони принес масляный светильник и поставил его в образованный ими круг. Эйла видела подобные светильники, но этот вдруг очень заинтересовал ее. Она уже начала чувствовать воздействие напитка, когда разглядывала каменную чашу с огнем.
С помощью какого-то твердого, возможно гранитного, орудия были высечены основные контуры этого известнякового светильника, включая чашевидное углубление и выступающую ручку. Потом его отшлифовали песчаником и украсили резными символическими знаками. Напротив ручки, на равных расстояниях друг от друга, на верхнем краю чаши лежали три пропитанных жиром фитиля, и их нижние концы были опущены в жир. Один из фитилей, сплетенный из легковоспламеняющегося и жарко горящего лишайника, который быстро растопил жир, второй, скрученный как веревка из сухого мха, давал хороший свет, а третий, сделанный из какого-то сушеного пористого гриба, так хорошо пропитался жиром, что продолжал гореть, когда все это жидкое топливо уже выгорало. Животный жир для светильников перетапливали в кипящей воде, чтобы вся грязь осела на дно, и когда вода остывала, с поверхности снимали только чистый и светлый жир. Пламя горело ровно, без видимого дыма или копоти.
