Что ж, она не заплакала, хорошее начало.
— Окуни руки в эту плошку, Ланога, и попробуй, какая у нас получилась скользкая жидкость из-за мыльного корня. — Девочка сделала, что ей велели. — Теперь зачерпни рукой немного жидкости и натри ею Лоралу.
Пока две пары рук натирали малышку скользкой жидкостью, она сидела спокойно, с легкой озадаченностью поглядывая на свое тело. Это было новое, но довольно приятное ощущение.
— Теперь нам нужно помыть ей голову, — сказала Эйла, думая, что эта задача может оказаться более трудной. — Сначала мы намылим ее сзади. Ты пока можешь помыть ей ушки и шею.
Наблюдая за Ланогой, она заметила, что та обращается с ребенком со спокойной уверенностью и процесс купания ее явно успокоил. И вдруг Эйла замерла на мгновение от неожиданной мысли. "Я была не намного старше Ланоги, когда родила Дарка! Может быть, лишь года на два старше, только и всего. Конечно, у меня была Иза, учившая меня ухаживать за ним, но я смогла научиться".
— Так, теперь клади ее на спинку, поддерживай одной рукой, чтобы личико не погружалось в воду, а другой рукой промывай ей волосы, — руководила. Эйла. Она помогла Ланоге положить ребенка на спинку, Лорала слегка сопротивлялась, но, почувствовав себя в уже уверенных руках сестры, спокойно погрузилась в теплую воду.
Эйла помогла помыть голову, а потом еще мыльной рукой вымыла ребенку ножки и попку. Грязь уже слегка отмокла в мыльной воде. — Теперь вымой ей личико, очень аккуратно, просто зачерпнув воду ладошкой. Постарайся, чтобы мыльная вода не попала в глаза. Это не вредно, но немного неприятно, — сказала Эйла.
Вымыв голову, они вновь посадили ребенка. Женщина достала мягкую и эластичную желтоватую кожу, разложила ее на берегу и, вытащив ребенка из воды, завернула в нее. Она передала малышку Ланоге.
— Вот какие мы чистые и красивые! — Она заметила, что девочка поглаживает мягкую замшу сушильного полотенца. — Очень мягкое и нежное, правда?
— Да, — сказала Ланога, взглянув на женщину.
— Ее подарили мне люди, с которыми я познакомилась во время Путешествия. Их племя называется Шарамудои, и они славятся в своих краях именно выделкой такой замечательной замши из шкур серны. Серны — это животные, живущие в горах в окрестностях их стоянки. Они чем-то похожи на горных козлов, но меньше по размеру, чем козероги. Ты не знаешь, Ланога, есть ли в ваших краях серны?
— Есть, — сказала девочка. Эйла ждала, поощряюще улыбаясь. Она поняла, что Ланога откликается на вопросы и прямые указания, по, видимо, не умеет поддерживать разговор. Она не привыкла разговаривать с людьми. Эйла продолжала улыбаться. Ланога нахмурила лоб и наконец сказала: — Охотники как-то поймали одну.
Все-таки она умеет говорить! Она рискнула сказать целое предложение, обрадовалась Эйла. Ей просто нужно одобрение и поддержка.
— Ты можешь оставить себе эту кожу, если хочешь, — сказала она. На лице Ланоги отразились неожиданные для Эйлы чувства.
Сначала глаза ее загорелись, потом появилось сомнение и, наконец, испуг. Она нахмурилась и отрицательно покачала головой:
— Нет. Не могу.
— Ты хочешь эту кожу?
Девочка не поднимала глаз.
— Да.
— Тогда почему ты не можешь оставить ее у себя?
— Не смогу, — повторила девочка и, помедлив, добавила: — Мне не разрешат. Отнимут у меня.
Эйла начала понимать.
— Ладно, тогда давай поступим вот как. Ты будешь хранить ее для меня. Но сможешь пользоваться ею, когда захочешь.
— У меня ее отнимут, — повторила Ланога.
— Скажешь мне, если кто-то отнимет ее у тебя, и я заберу ее обратно, — сказала Эйла.
Ланога начала улыбаться, потом вновь нахмурилась и покачала головой.
— Они рассердятся.
Эйла кивнула.
— Я поняла. Тогда это полотенце будет храниться у меня, но запомни, ты всегда сможешь одолжить его у меня в случае необходимости. А если кто-то захочет отобрать его у тебя, скажи, что полотенце принадлежит мне.
Ланога сняла мягкое кожаное полотенце с ребенка и посадила Лоралу на траву. Протянув замшу женщине, она сказала:
— Она испачкает его.
— Ничего страшного. Тогда мы просто простирнем его. Пусть поползает на нем, — сказала Эйла. Она расстелила лоскут замши и положила малышку на него, заметив, что кожа еще сохранила легкий, но приятный запах дымка.
Сначала снятую с серны шкуру чистят и выскребают, обычно применяя для этого смесь из мозгов самого животного, потом хорошенько обрабатывают и сушат в растянутом состоянии, чтобы она приобрела мягкость и ворсистость. Дерево и другое топливо, сгорая, придают коже определенный цвет, обычно рыжеватый с коричневым или желтым оттенком, но не от цвета зависит качество кожи. Дубление используется, однако, главным образом для придания эластичности. Если мягкую кожу оставить высохнуть без растягивания и дубления, то она станет жесткой и твердой. Но обработка дымом позволяет сохранить мягкость кожи даже после намачивания. Именно благодаря дублению с помощью дыма шкуры животных стали очень практичными и удобными в употреблении.
Эйла заметила, что глаза Лоралы закрылись. Волк, покончив с костями, крутился поблизости, заинтересованно поглядывая, как они купали ребенка. Оглянувшись, Эйла увидела его. Она подозвана его жестом, и он послушно побежал к ним.
— Теперь наша очередь купаться, — сказала Эйла. Она посмотрела на зверя. — Волк, присмотри за Лоралой, следи за ребенком. — Ее жесты сообщили ему тот же приказ. Волку не впервые приходилось охранять спящих детей. Ланога озабоченно насупилась. — Он останется здесь и будет охранять ее, он даст мне знать, если она проснется. А мы будет купаться рядом в водоеме за каменной перемычкой. Ты сможешь видеть их оттуда. Мы с тобой искупаемся и вымоемся так же, как вымыли Лоралу, но наша вода будет немного попрохладнее, — с улыбкой добавила Эйла.
По пути к запруде женщина подхватила свой заплечный мешок и плошку с мыльным раствором. Она разделась и первой вошла в воду. Показав Ланоге, как надо мыться, она помогла ей промыть волосы, и когда они закончили, достала еще два кожаных полотенца и длиннозубый гребень, подаренный Мартоной. Вытеревшись, она расчесала спутавшиеся волосы Ланоги, а потом привела в порядок свои собственные волосы.
Потом со дна своего мешка Эйла достала тунику, выглядевшую еще довольно прилично. Она казалась почти новой и была незатейливо украшена бахромой и бусами. Мечтательно взглянув на нее, Ланога осторожно потрогала материал и радостно улыбнулась, когда Эйла велела ей надеть эту одежду.
— Я хочу, чтобы ты пошла в ней на встречу с женщинами, — сказала Эйла. Ланога не возражала, в сущности, она просто молча и не раздумывая надела тунику. — Нам пора возвращаться. Они, вероятно, уже ждут нас.
Вернувшись обратно по той же тропе, они поднялись на террасу и направились к дому Пролевы. Волк приотстал, и когда Эйла оглянулась в поисках его, то обнаружила, что он поглядывает назад. Проследив, куда он смотрит, она заметила в некотором отдалении фигуры мужчины и женщины. Женщина покачивалась и спотыкалась. А мужчина шел рядом с ней, но не очень близко, хотя один раз он подхватил ее, когда она чуть не упала. Когда женщина свернула к жилью Ларамара, Эйла поняла, что это была Тремеда, мать Ланоги и Лоралы.
