— Мистрис Фрэзер! Как любезно с вашей стороны сразу же откликнуться на мою просьбу!
В это утро он был одет с еще большей, чем обычно, тщательностью. На нем был парик и новый, с иголочки, шелковый жилет кремового цвета, расшитый цветами. Должно быть, он чем-то взволнован, подумала я. Его английская речь оставляла желать лучшего, он то и дело запинался.
— К вашим услугам, ваше высочество, — смиренно произнесла я, делая реверанс. В гостиной он находился, вопреки обыкновению, один. Может быть, ему все же нужны мои медицинские услуги?
Быстрым, нервным жестом он пригласил меня сесть на один из золоченых дамасских стульев. Второй стул был слегка отодвинут и повернут к первому, но Карл продолжал быстро шагать взад-вперед, не в силах остановиться.
— Мне нужна ваша помощь, — коротко произнес он.
— Вот как? — вежливо произнесла я.
«Неужели гонорея?» — мелькнуло у меня в голове. Я не слышала, чтобы у него была еще какая-нибудь женщина, кроме Луизы, хотя для этого может быть достаточно и одного раза…
Он продолжал шевелить губами в поисках подходящих слов, но потом, видимо, решил отбросить все условности.
— У меня есть один capo — что означает военачальник, вы меня понимаете? Здесь. Он думает поддержать дело моего отца, но сейчас у него появились какие-то сомнения.
— Старейшина клана, вы хотите сказать?
Он кивнул, и на его лоб под завитым париком набежали морщины.
— Да, мадам. Он, разумеется, сторонник моего отца.
— О, разумеется, — прошептала я.
— Но он желает переговорить с вами, мадам, прежде чем отдать приказ своим людям следовать за мной.
Он прислушивался к тому, как звучат его слова, и я поняла, что румянец на его лице являлся свидетельством скрытой ярости.
Я была несколько сконфужена. Я представила себе какого-то военачальника — главу клана с какой-то серьезной болезнью, и его участие или неучастие в намечаемых военных действиях будет зависеть от моего врачебного искусства.
— Вы уверены, что он действительно хочет говорить со мной? — спросила я. Я сомневалась в том, что мой авторитет был настолько высок.
Карл холодно кивнул:
— Он так заявил, мадам.
— Но я знаю лишь немногих военачальников. Это — Барт Гленгэрри и Лочиэль, конечно. Да еще, пожалуй, Кланраналд и Кепох. Но они уже давно вверили себя вам, вместе со своими людьми. И зачем…
— Он считает, что вы знаете его, — перебил меня принц, явно раздражаясь. Он сжимал руки в кулаки, пытаясь заставить себя говорить вежливым тоном. — Это важно, мадам, очень важно, чтобы он присоединился ко мне. Поэтому я требую… я прошу вас… убедить его.
Я задумчиво потерла переносицу. Еще одно решение. Еще одна возможность направить ход событий по избранному мною пути.
Он был прав. Ему было необходимо любым способом убедить этого военачальника поддержать якобитов. Ведь с Камеронами, всеми Макдоналдами и прочими кланами, уже заявлявшими о своей поддержке, армия якобитов едва насчитывала две тысячи человек, да и те представляли собой всякий сброд и шушеру, с которыми вряд ли пожелает иметь дело кто-нибудь из генералов. И тем не менее этот сброд и шушера захватили Эдинбург, разбили значительно превосходящую английскую армию близ Престона и изъявили готовность воевать дальше.
У нас не было возможности остановить Карла. Джейми считал, что единственный способ избежать дальнейших бед — это сделать все возможное, чтобы помочь ему. Так что присоединение вождя влиятельного клана к числу сторонников Карла, несомненно, окажет влияние и на других, колеблющихся. Это позволит якобитам сформировать полнокровную армию, способную осуществить намечаемое вторжение в Англию. А если это произойдет, что, черт побери, последует дальше?
Я вздохнула. Неважно, как я решила бы поступить. Я не приму никакого решения, пока не поговорю с этим таинственным военачальником. Я взглянула на юбку своего платья, желая удостовериться, что оно подходит для встречи с важной персоной, и поднялась, крепко сжимая в руке мой медицинский саквояж.
— Я постараюсь, ваше высочество, — пообещала я.
Пальцы сжатых в кулаки рук расслабились, обнаружив обкусанные ногти, и морщины на лбу разгладились.
— Вот и отлично, — произнес Карл. Он направился к двери большой утренней гостиной. — Пойдемте, я сам провожу вас.
Стражник, стоявший за дверью, удивленно отскочил в сторону, когда Карл резко распахнул дверь и, не удостоив его взглядом, быстро прошел мимо. На противоположной стороне длинной, украшенной гобеленами залы красовался огромный мраморный камин в обрамлении белых делфтских фаянсовых плиток, расписанных сценками из голландской сельской жизни. У камина стоял небольшой диван, а рядом с ним широкоплечий человек в шотландском платье. В другом помещении он мог бы показаться огромным. Его ноги в клетчатых шотландских чулках, выглядывающие из-под шотландской юбки, были подобны стволам могучих деревьев. Но в этой комнате, с необыкновенно высоким потолком, он воспринимался просто как крупный мужчина. Его фигура как нельзя более соответствовала мифологическим героям, изображенным на гобеленах, висевших по обе стороны гостиной.
Я остолбенела при виде этого человека, не в силах поверить своим глазам. Карл обернулся и сделал рукой нетерпеливый жест, приглашая меня подойти к камину. Я кивнула здоровяку, затем медленно обошла вокруг дивана и посмотрела на лежащего на нем человека.
Он едва заметно улыбнулся мне, и его серо-голубые глаза зажглись веселым блеском.
— Да, — произнес он, как бы в ответ на мой изумленно-растерянный вид. — Я тоже не ожидал, что когда-нибудь снова встречусь с вами. — Он повернул голову и сделал знак своему телохранителю-великану: — Ангус, налей, пожалуйста, капельку бренди мистрис Клэр. Боюсь, что она слишком потрясена встречей со мной.
Это было очень кстати. Я опустилась в кресло и взяла хрустальный бокал, протянутый мне Ангусом Мором.
Ни голос, ни глаза Колама Макензи нисколько не изменились. Это были все те же глаза и тот же голос человека, возглавлявшего клан Макензи в течение вот уже тридцати лет, несмотря на болезнь, которая поразила его в ранней юности. Все остальные происходящие в нем перемены были к худшему: некогда черные волосы заметно поседели. Лицо изрезали глубокие морщины, щеки опали, резко обозначив скулы. Даже широкая грудь как бы ввалилась, плечи поникли.
Он уже держал в руке бокал, наполовину наполненный янтарной жидкостью, в которой отражался блеск пылающего камина. Превозмогая боль, он сел и поднял бокал с ироничной торжественностью.
— Вы прекрасно выглядите… племянница. — Краем глаза я заметила, что у Карла отвисла челюсть.
— Чего нельзя сказать о вас, — резко произнесла я.
Он бесстрастно взглянул на свои скрюченные ноги. Сто лет назад эту болезнь называли в честь великого страдальца, знаменитого художника «синдромом Тулуза-Лотрека».
