Сейчас, узнав, кем был мой хозяин, я изо всех сил старалась вспомнить, что Фрэнк и его преподобие мистер Уэйкфилд говорили о нем. Был ли он якобитом? Насколько я могла вспомнить из истории — относительно Фрэнка и его преподобия Уэйкфилда, — точных данных об этом не было. Не было их и у меня.
— Не думаю, что я вам скажу, — медленно произнесла я.
Одна светлая бровь удивленно приподнялась, герцог вытащил из кармана маленькую покрытую эмалью коробочку, открыл ее и взял оттуда щепотку табака.
— А вы уверены, что это разумно, моя дорогая? Вы ведь понимаете, Дантон еще рядом.
— Дантон и пальцем-то до меня не дотронется, — резко сказала я. — И вы тоже. По той же самой причине, — быстро добавила я, видя, что он открыл рот. — Если вам так хочется знать, на чьей я стороне, вы не убьете меня, пока не узнаете об этом, не так ли?
Герцог втянул в себя понюшку табаку и тяжело закашлялся, барабаня по расшитой на груди жилетке. Я выпрямилась и холодно уставилась на кончик своего носа, пока он чихал и откашливался.
— Вы пытаетесь запугать меня, рассказывая все эти вещи, но ничего у вас не выйдет, — сказала я с большей уверенностью, чем испытывала ее на самом деле.
Сандрингем осторожно приложил платок к слезящимся глазам, глубоко вздохнул и, уставившись на меня, выпустил воздух сквозь полные поджатые губы.
— Ну что ж, очень хорошо, — совершенно спокойно сказал он. — Думаю, мои люди уже подготовили вашу комнату. Я позвоню служанке, чтобы она проводила вас.
Должно быть, у меня был довольно тупой вид, потому что, с трудом поднимаясь с кресла, он насмешливо улыбнулся.
— Кстати сказать, это не имеет значения, — заметил он. — Кто бы вы ни были и какой бы информацией ни владели, у вас есть одно ценное качество.
— Какое же? — требовательно спросила я.
Он помолчал, положив руку на звонок, и улыбнулся.
— Вы — жена Рыжего Джейми, и он очень любит вас, моя дорогая, не правда ли? — мягко сказал он.
Из тех тюрем, где я побывала, это была не самая худшая. Комната размером приблизительно тридцать футов в длину и ширину была обставлена с роскошью, уступающей разве что гостиной внизу. На небольшом возвышении стояла кровать под балдахином из дамасского шелка с перьями страуса по углам, перед огромным камином удобно расставлены обитые парчой кресла того же цвета.
Служанка, сопровождавшая меня, принесла таз с кувшином и поспешила разжечь заранее сложенные в камине дрова. Лакей поставил накрытый поднос на столик около двери и замер — должно быть, на случай, если мне придет в голову броситься вниз, в холл. Что не принесло бы никакой пользы, мрачно подумала я, после первого же поворота я бы не знала, куда идти, — этот проклятый дом был огромный, как Букингемский дворец.
— Я уверена, его светлость надеется, что вам будет удобно, мадам, — сказала служанка, делая изящный реверанс.
— Бьюсь об заклад, что так оно и есть, — не очень вежливо откликнулась я.
Она вышла. Я услышала тяжелый мрачный звук захлопнувшейся двери и скрежет большого ключа — и чувстве полной отчужденности от всего мира обрушилось на меня.
Дрожа от холода, стоявшего в этой большой комнате, я обхватила себя за локти, подошла к огню и опустилась в одно из кресел.
Первым моим побуждением было — уж не позволить ли себе, воспользовавшись уединенностью этого приятного местечка, небольшую истерику? С другой стороны, я опасалась, что если позволю сейчас разыграться своим чувствам, то дальше уже не смогу держать их в узде. Я крепко закрыла глаза и сидела так, следя, как огненные блики танцуют перед моим внутренним взором, и это меня успокаивало. В конце концов, в настоящий момент я в безопасности, а Хью Мунро находится на пути к Джейми. Даже если он за последнюю неделю моего путешествия потерял мой след, Хью направит его в нужную сторону. Он знал здесь каждого батрака и каждого жестянщика, каждый дом и каждую усадьбу. Сообщение от немого человека выльется в поток новостей и сплетен и распространится с такой же скоростью, с какой гонимые ветром облака проплывают над горными вершинами. Если он благополучно спустился из своего гнезда на плюще и, незамеченный, миновал стражу.
— Не глупи, — громко сказала я. — Этот человек — профессиональный браконьер. Так оно и будет. — Эхо моих слов, отлетев от белого, богато изукрашенного потолка, несколько успокоило меня. — А если так, — твердо продолжала я, разговаривая сама с собой, — потом придет Джейми.
Вот именно, неожиданно подумала я. И когда он придет, люди Сандрингема будут его поджидать. «Вы жена Рыжего Джейми», — сказал герцог. Мое ценное качество. Я была приманкой.
— Я — приманка! — воскликнула я, выпрямляясь в своем кресле. Острое возмущение вызвало небольшой, но благодатный сейчас прилив ярости, перед которым отступили все страхи. Я раздувала пламя гнева, вышагивая по комнате и придумывая, как назову герцога при следующей встрече.
Отбросив тяжелые бархатные занавеси на окнах, я убедилась, что герцог остался верен себе. Окно было забрано толстыми деревянными прутьями, расположенными так близко друг к другу, что я с трудом могла бы просунуть между ними руку. Правда, видеть я могла.
Наступила ночь, и тени под деревьями парка стали черными, как чернила. Откуда-то с той стороны раздался крик, в ответ послышались крики у конюшни, и внезапно там появились две или три фигуры с зажженными факелами.
Маленькие, темные фигуры побежали к лесу, пламя их сосновых факелов летело за ними, отсвечивая на холодном, влажном ветру оранжевым светом. Когда они добежали до парка, я заметила клубок человеческих тел, барахтающихся на траве перед домом. Земля была влажной, и от дерущихся тел на вымершей по-зимнему лужайке оставались глубокие вмятины.
Я встала на цыпочки, ухватилась за прутья и прижалась к ним головой, стараясь получше рассмотреть происходящее.
Дневной свет окончательно погас, и я смутно могла различить внизу только мелькание чьих-то конечностей.
— Это не может быть Джейми, — говорила я себе, стараясь проглотить застрявший в горле комок, в который превратилось теперь и мое сердце. Не так быстро, не сейчас. И не один. Конечно, он придет не один. Потому что теперь я ясно видела: бьют одного человека — вот он стоит на коленях, превратившись в сгорбленную тень под ударами герцогских лесников и конюшенных.
Затем сгорбленная фигура распростерлась на земле, крики смолкли, человека ударили еще несколько раз, и маленькая банда слуг отступила назад. Они о чем-то коротко поговорили — я не слышала о чем, — двое наклонились и подхватили упавшего под руки. Направляясь к задней части дома, они прошли мимо моего окна на втором этаже, свет факела выхватил волочившиеся по земле ноги в сандалиях и что-то похожее на грязный серый халат. Не Джейми.
Один из конюхов бежал рядом, торжествующе размахивая толстым кожаным кошельком на ремне. Я была слишком высоко, чтобы слышать звон металлических украшений на ремешке, но они мелькнули в свете факела, и силы покинули меня, остались лишь ужас и отчаяние. Монеты и тровиды, небольшие металлические предметы. И маленькие свинцовые печатки — разрешение на право собирать милостыню в данном округе. У Хью Мунро их было четыре — в знак особого отличия, как пострадавшего от рук турок. Не Джейми, а Хью.
