Около одной из халуп мы остановились. Эван, как будто не зная, что делать, взглянул на Джейми, тот кивнул, мальчик быстро нагнулся и исчез под низкой кровлей. Я придвинулась к Джейми и положила свою руку на его.
— Это дом Хью Мунро, — вполголоса сказал он. — Я привез его домой, к жене. Парень пошел предупредить ее.
Я переводила взгляд с темной низкой двери на ужасный обвислый сверток, завернутый в плед, который мужчины снимали с лошади. Я почувствовала, как дрогнула рука Джейми. На мгновение он закрыл глаза, и его губы зашевелились, затем он шагнул вперед и подставил руки под тяжелый груз. Я глубоко вздохнула, убрала с лица волосы и вслед за Джейми шагнула под низкую притолоку.
В доме было не так ужасно, как я опасалась, хотя и весьма убого. Вдова Хью Мунро была довольно спокойна; опустив голову, она слушала слова соболезнования, которые произносил Джейми на мягком гэльском языке, по лицу ее ручьями текли слезы. Она повернулась было к пледу, укрывавшему тело, как будто хотела сдернуть его, но не решилась, одна рука ее так и замерла на изгибе смертного савана, другой она прижимала к себе маленького ребенка.
Около огня сбились в кучу несколько ребятишек — пасынки Хью, в грубо сколоченной люльке возле очага лежал спеленутый младенец. Глядя на него, я почувствовала некоторое облегчение: по крайней мере, от Хью что-то осталось. Затем я обвела взглядом серые в тусклом свете лица детей, и в мою душу закрался ледяной страх. Как они выживут? Хью был их единственной опорой, Эван смелый и волевой мальчик, но ему не больше четырнадцати, следующий по возрасту ребенок — девочка лет двенадцати, что с ними теперь будет?
У женщины было усталое морщинистое лицо, зубов почти не осталось. Я вдруг с ужасом осознала, что она, по-видимому, очень ненамного старше меня. Женщина кивнула в сторону единственной кровати, и Джейми осторожно положил на нее тело, затем снова заговорил с ней по-гэльски; уставившись на страшный сверток на кровати, женщина безнадежно качала головой.
Джейми опустился на колени около кровати, склонил голову и положил одну руку на мертвое тело. Он говорил тихо, но так четко, что даже я при моем слабом знании гэльского понимала его слова.
— Клянусь тебе, друг, и призываю в свидетели всемогущего Бога. Во имя твоей любви ко мне никогда твои близкие не будут нуждаться, пока у меня есть чем с ними поделиться.
Он долго стоял на коленях, молча, не двигаясь; в хижине было тихо, лишь слабо потрескивал торф в очаге да монотонно стучал дождь по соломенной крыше. От дождя волосы Джейми потемнели, и капли влаги, словно драгоценные камни, сверкали в складках его пледа. Затем в последнем прощании он сжал руку в кулак и встал.
Джейми поклонился миссис Мунро и взял меня за руку. Мы уже собирались выходить, когда воловья шкура, висевшая на низком дверном проеме, отодвинулась, и я отступила назад, давая пройти Мэри в сопровождении Муртага. Вид у Мэри был растерянный, и выглядела она довольно странно: на плечи наброшен сырой плед, из-под оборки длинной ночной рубашки выглядывают грязные домашние тапочки. Завидев меня, она крепко прижалась ко мне, как бы благодаря за то, что я здесь.
— Я не хотела в-входить, — прошептала она, робко глядя на вдову Хью Мунро, — но Муртаг настоял.
Брови Джейми вопросительно поднялись, когда Муртаг почтительно кивнул миссис Мунро и сказал ей что-то по-гэльски. Маленький горец держался, как всегда, сдержанно и сурово, но сейчас, подумала я, в нем ощущается какое-то особое достоинство. Прямо перед собой он держал седельную сумку, чувствовалось, что в ней лежит что-то объемистое и тяжелое, наверное, прощальный подарок для миссис Мунро, подумала я.
Муртаг положил сумку на пол у моих ног, выпрямился и перевел взгляд с меня на Мэри, потом посмотрел на вдову Мунро и, наконец, на Джейми, который, как и я, озадаченно смотрел на него. Убедившись таким образом, что внимание присутствующих ему обеспечено, Муртаг отвесил мне церемонный поклон, так что прядь мокрых темных волос упала ему на лоб, и с достоинством произнес:
— Я принес вам этот знак отмщения, мадам, — он выпрямился и по очереди наклонил голову в сторону Мэри и миссис Мунро, — и правосудия — за все зло, причиненное вам.
Мэри чихнула и торопливо вытерла нос углом своего пледа. В ее широко открытых глазах застыло недоумение. Я посмотрела вниз на тяжелую сумку и внезапно ощутила ужасный холод, не имеющий ничего общего с холодом на улице. Вдова Хью Мунро опустилась на колени, твердой рукой развязала сумку и вытащила из нее голову герцога Сандрингемского.
Глава 45
ПРОКЛЯТИЕ ВСЕМ РЭНДОЛЛАМ
Наш путь на север в Шотландию был долгим и мучительным. Мы боялись, что в нас узнают северных шотландцев, и потому нам все время приходилось скрываться и идти обходными путями. Не осмеливаясь ни купить, ни просить пищу, мы кое-как перебивались, воруя понемногу из оставленных без присмотра сараев или выкапывая в полях съедобные коренья, которые мне изредка удавалось найти.
Медленно, очень медленно, но мы продвигались вперед. О шотландской армии было известно только то, что она находится где-то к северу от нас. Поэтому мы решили двигаться в сторону Эдинбурга, по крайней мере, сможем узнать о ходе кампании. Уже несколько недель до нас не доходило никаких новостей. Я узнала только, что осада Стирлингского замка провалилась; Джейми слышал, что битва при Фолкирке принесла победу шотландцам. Но что происходило потом?
Когда мы оказались на замощенной серым булыжником Роял-Майл, Джейми тут же поскакал в штаб-квартиру армии, а нас отправил на квартиру к Алексу Рэндоллу. Мы торопливо шли по улице, почти не разговаривая, боясь даже думать о том, что нас ждет.
Алекс был там. Когда мы вошли в комнату, у Мэри подкосились ноги, и она едва не упала у его кровати. Пробудившись от своей дремоты, Алекс недоумевающе моргнул, затем его лицо озарилось такой радостью, словно он увидел перед собой посланника самого Господа Бога.
— О Боже! — бормотал он, уткнувшись в ее волосы. — О Боже!.. Я думал… Я молился… Только бы еще раз увидеть тебя. Только раз. О милостивый Иисусе!
Просто отвернуться мне показалось недостаточно. Я вышла на лестничную площадку и полчаса просидела на лестнице, положив на колени свою усталую голову.
Решив, что приличия уже позволяют вернуться, я вошла в маленькую комнату, за несколько недель отсутствия Мэри снова ставшую серой и безрадостной. Я осмотрела его, мои руки осторожно скользили по истаявшей плоти. Странно, что он протянул так долго, все уже должно было кончиться.
Он увидел правду по моему лицу и ничуть не удивился:
— Я ждал, — еле слышно произнес он, в изнеможении откидываясь на подушку. — Я надеялся… она придет еще раз. Я молился… Мои молитвы услышаны. Теперь я умру спокойно.
— Алекс! — Мучительный крик вырвался из груди Мэри, — казалось, его слова причинили ей физическую боль, но он улыбнулся и погладил ее руку.
— Дорогая, мы уже давно знаем об этом, — прошептал он. — Не отчаивайся. Я всегда буду с тобой, всегда буду любить тебя. Не плачь, любовь моя. — Мэри покорно вытерла порозовевшие щеки, но слезы продолжали литься из ее глаз. Несмотря на глубокую печаль, она никогда еще не была так хороша.
