Фергюс кивнул и моментально исчез за дверью. Джейми удалось кое–как замотать труп в шаль, и, когда он забрал его у меня, я с трудом поднялась на ноги, испытывая огромное облегчение, несмотря на то что спереди мое одеяние насквозь пропиталось кровью и прочими, не самыми приятными субстанциями.
— По–моему, он умер! — донесся сверху испуганный голос.
Подняв голову, я увидела на верхней площадке с дюжину проституток, взиравших на происходящее с высоты, словно херувимы с небес.
— А ну по комнатам! — рявкнул Джейми.
Девицы завизжали, встрепенулись и разлетелись, как испуганные голубки.
Джейми оглядел лестничную площадку, ища следы происшествия, но их, к счастью, не осталось: все впитали шаль и моя рубашонка.
— Идем, — сказал он.
На лестнице царил полумрак, а у входа в подвал и вовсе стояла кромешная тьма. Я остановилась внизу, поджидая Джейми. Мертвец был не худеньким, и Джейми тяжело дышал, когда спустился ко мне.
— К дальней стороне! — отрывисто велел он. — Там ложная стена. Держись за мою руку.
После того как дверь наверху закрылась, я вообще ничего не видела, но Джейми, к счастью, прекрасно ориентировался здесь и без света. Он безошибочно повел меня мимо каких–то громоздких штуковин, на которые меня угораздило–таки несколько раз наткнуться, и наконец остановился. Уловив запах сырого камня, я протянула руку и нащупала перед собой шероховатую стену.
Джейми что–то громко произнес по–гэльски. Очевидно, это был гэльский эквивалент «Сезам, откройся», ибо после короткой паузы раздался рокочущий шум и в темноте передо мной показалась слабая светящаяся линия. Линия превратилась в щель, а потом участок стены повернулся на петлях и открылся, словно дверь. Собственно говоря, это и была дверь, деревянная, но облицованная накладным камнем и замаскированная под кусок стены.
— Господи, англичаночка, ты в порядке?
Подвал, казалось, был освещен свечами, во всяком случае, теперь мрак не был полным: то здесь, то там виднелись колышущиеся огоньки.
— Немного холодно, — ответила я, стараясь не стучать зубами. — И одежда в крови, а в остальном — да, все в полном порядке.
— Жанна! — позвал Джейми, и одна из темных фигур в дальнем конце подвала подошла к нам, преобразовавшись из расплывчатой тени в мадам, с виду весьма обеспокоенную.
Джейми вкратце обрисовал ей ситуацию, и беспокойство женщины заметно усилилось.
— Horreur! Ужас! — воскликнула она. — Убит? В моем заведении? При свидетелях!
— Увы, боюсь, что так, — невозмутимо сказал Джейми. — Я распоряжусь насчет этого. Но вам пока лучше подняться. Возможно он был не один. Что делать дальше, вам потом скажут.
В его голосе звучала спокойная уверенность. Вдобавок он сжал ее руку, и это прикосновение ее успокоило. Во всяком случае, она повернулась, чтобы уйти.
— Да, и вот еще что, Жанна, — окликнул ее Джейми. — Может быть, все–таки кто–нибудь принесет наконец одежду для моей жены? Если за всеми делами для нее не успели ничего приготовить, так у Дафны, по–моему, тот же размер.
— Одежду?
Мадам Жанна прищурилась, пытаясь разглядеть меня в тени. Чтобы помочь, я вышла на свет, демонстрируя результаты моей встречи со сборщиком акцизов.
Мадам Жанна моргнула пару раз, перекрестилась и исчезла сквозь потайную дверь, захлопнувшуюся за ней с приглушенным стуком.
Я начала дрожать, но не столько от пережитого, сколько от холода. В конце концов, ни к крови, ни к смерти мне было не привыкать, и все сегодняшние события чем–то напоминали скверное субботнее дежурство в приемном покое скорой помощи.
— Идем, англичаночка, мы тебя отмоем, — сказал Джейми, мягко положив мне руку пониже спины.
Его прикосновение подействовало на меня, как на мадам Жанну. Мне сразу стало легче, хотя опасения еще оставались.
— Отмоешь? Уж не в бренди ли выкупаешь?
Он тихо рассмеялся.
— Нет, в воде. Я могу предложить тебе ванну, правда, боюсь, что она будет холодная.
Да уж, холодно было очень.
— От–откуда берется эта вода? — спросила я, дрожа и стуча зубами от холода. — С ледника?
Вода вытекала из вделанной в стену трубы, закупоренной отнюдь не гигиеничного вида деревянной затычкой, обернутой в ветхое тряпье.
Отдернув руку из–под холодной струи, я вытерла ее о рубашку, благо та была уже в таком состоянии, что беспокоиться не приходилось.
Джейми, ловко подставлявший под струю большую деревянную лохань, покачал головой:
— С крыши, вот откуда. Там установлен бак для сбора дождевой воды. Сбоку здания проходит труба для сточной воды, а труба от бака спрятана у нее внутри.
Это было сказано с такой забавной гордостью, что я рассмеялась.
— Ну и устройство! А для чего вы используете эту воду?
— Чтобы разбавлять спирт, — объяснил он и жестом указал на дальнюю сторону помещения, где среди большого количества бочонков и кадок суетились темные фигуры. — К нам поступает крепчайший, выдержанный в бочках спирт. Чем напиток крепче, тем меньше места он занимает и тем легче его перевозить. Здесь мы разбавляем его чистой водой и разливаем для продажи в питейные заведения.
Он вставил на место затычку и стал толкать большую лохань по каменному полу.
— Вот, займись собой здесь, подальше от трубы. А то люди работают, и им может потребоваться вода.
Один из этих людей как раз подошел, но лишь скользнул по мне любопытным взглядом, кивнул Джейми и подставил под струю свой бочонок.
Укрывшись позади наспех сооруженной ширмы из пустых бочек я с сомнением всматривалась в глубины моей импровизированной ванны. Рядом в лужице воска горела одна–единственная свеча, и поблескивавшая в ее дрожащем свете вода казалась черной и бездонной. Я разделась, сильно дрожа и думая о том, что от горячей воды и современного водопровода было гораздо легче отказываться, когда они имелись под рукой.
Джейми пошарил в своем рукаве и вытащил большой носовой платок, на который взглянул с сомнением.
— Ну что ж, возможно, он будет почище твоей рубашки, — сказал он, пожав плечами, вручил платок мне и, извинившись, отправился на другой конец помещения руководить шедшей там работой.
Вода была холоднющей, как и сам подвал, а когда я осторожно принялась оттирать себя смоченной в ней тряпицей, по животу и бедрам, вызывая приступы дрожи, стали стекать ледяные струйки.
Не способствовали комфорту и мысли о том, что могло происходить наверху. Мало было холодной воды, так к этому добавлялся и холодок страха. Возможно, на данный момент, пока ложная стена укрывала нас от таможенных и акцизных служак, мы и могли чувствовать себя в относительной безопасности, но если фокус со стеной раскроется, наше положение окажется безнадежным. Из этого помещения нет иного выхода, кроме как через дверь в ложной стене, и если в этой стене пробить брешь, нас схватят с поличным, причем не только с большим количеством контрабандного бренди, но еще и со свежим трупом — телом убитого служителя короны.
