— Да, вид не слишком воодушевляющий. Здесь что, постоянно идут дожди?
— Конечно. Это же чертова Шотландия, причем самое дерьмовое захолустье во всей чертовой Шотландии.
Кворри сделал большой глоток виски, закашлялся, шумно выдохнул и поставил пустой бокал.
— Единственное, что как–то примиряет с этой дырой, — почти дармовая выпивка, — продолжил он с заметной хрипотцой в голосе. — В местных питейных заведениях и лавках уважают людей в офицерских мундирах и делают хорошую скидку. Я оставлю вам список местечек, куда стоит наведаться.
Полковник кивком указал на массивный дубовый письменный стол, стоявший всеми четырьмя ножками на островке ковра, словно маленькая крепость, являя контраст с остальным помещением, фактически лишенным обстановки. На мысль о цитадели наводили и знамена, полковое и государственное, свисавшие с каменной стены позади стола.
— Ну и конечно, — Кворри поднялся, пошарил в верхнем ящике стола и шлепнул на столешницу обтрепанную кожаную папку, к которой, порывшись, добавил еще одну, — оставляю вам список личного состава и реестр заключенных. Обычно здесь содержится двести человек, но на данный момент их насчитывается сто девяносто шесть. Бывает, двое–трое помрут из–за болезней, а то схватят с поличным браконьера, вот и появляется лишний узник.
— Значит, примерно двести, — заметил Грей. — А сколько человек в казармах стражников?
— По штату восемьдесят два. Но на деле в строю примерно половина.
Кворри снова полез в ящик стола, достал бутылку из коричневого стекла с пробкой, встряхнул ее, послушал плеск жидкости и усмехнулся.
— Тут ведь не только командир находит утешение в выпивке. Добрая половина личного состава постоянно пребывает в подпитии, их даже на поверку не построить. Я оставлю это вам, ладно? Бьюсь об заклад, непременно пригодится.
Он убрал бутылку обратно и выдвинул нижний ящик.
— Инструкции, предписания, заявки, формуляры, образцы отчетов — все здесь. Самое худшее в этой работе — бумажная волокита, но начальник, имеющий приличного писаря, может ни о чем не беспокоиться. Ему самому фактически и делать ничего не надо. К сожалению, про вас на данный момент этого сказать нельзя. Был у меня капрал, грамотей, аккуратист, с прекрасным почерком, но он умер две недели назад. Подготовьте другого, и вам нечего будет делать, кроме как охотиться на куропаток да за «французским золотом».
Он рассмеялся собственной шутке; слухи о золоте, которое Людовик Французский якобы послал своему кузену Карлу Стюарту, были широко распространены в этой части Шотландии.
— А с узниками много хлопот? — поинтересовался Грей. — Насколько я понял, это в основном горцы, якобиты.
— Так оно и есть. Но они ведут себя вполне смирно.
Кворри помолчал, глядя в окно. Небольшая вереница оборванных людей выходила из двери в глухой каменной стене напротив.
— Похоже, после Куллодена в них не осталось куражу. Мясник Билли напрочь отбил охоту бунтовать. Ну и мы, конечно, спуску не даем и следим, чтобы смутой даже не пахло. Они у нас работой загружены — сами себе тюрьму ладят.
Грей понимающе кивнул. Ирония заключалась в том, что крепость Ардсмур перестраивалась и обновлялась руками заключенных–шотландцев.
— Сейчас выходит рабочая команда резать торф.
Кворри кивнул на группу внизу. Дюжина бородатых людей, одетых в лохмотья, выстроилась в ряд перед солдатом в красном мундире, который расхаживал взад–вперед, давая наставления. Потом он выкрикнул приказ и указал рукой на внешние ворота.
Команду узников сопровождали державшиеся в голове и хвосте колонны шестеро вооруженных солдат с мушкетами по–походному. Их щегольской вид особенно бросался в глаза на фоне оборванных горцев. Узники уныло брели, не обращая внимания на моросивший дождь. Позади отряда мул со скрипом тащил повозку, на дне которой поблескивала связка ножей для резки торфа. Пересчитав людей, Кворри нахмурился.
— Должно быть, опять кто–то захворал. По правилам рабочая команда состоит из восемнадцати человек: заключенные работают с ножами, поэтому на каждых троих полагается один стражник. Правда, — добавил полковник, отвернувшись от окна, — попытки побега случаются на удивление редко. Бежать–то им некуда.
Он отошел от стола, походя отпихнул ногой в сторону стоявшую перед камином большую плетеную корзину, наполненную тем самым торфом, за которым отправлялись узники.
— Оставляйте окно открытым, даже если идет дождь, — посоветовал Кворри, — иначе тут можно задохнуться от торфяного дыма. — Он демонстративно сделал глубокий вдох и шумно выпустил воздух. — Господи, как же я рад снова вернуться в Лондон!
— Насколько я понимаю, приличного общества здесь тоже не найти? — сухо осведомился Грей.
Кворри просто покатился со смеху, его широкое лицо покрылось морщинками.
— Приличное общество, а? Ну вы даете, приятель! Не считая одной–двух сносных деревенских потаскух, здешнее «общество» состоит исключительно из гарнизонных офицеров. Их четверо, и один даже способен общаться, не используя через слово неприличные выражения. Плюс ваш ординарец и один заключенный.
— Заключенный? — Грей поднял глаза от бумаг, вопросительно выгнув бровь.
— О да!
Кворри не терпелось убраться: его ждала карета, и он задержался, только чтобы дать наставления сменщику, но сейчас, глядя на Грея, прервал свои сборы. Уголок его рта дернулся в предвкушении эффекта.
— Вы, я полагаю, слышали о Рыжем Джейми Фрэзере?
Грей слегка напрягся, но постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
— Думаю, как и большинство, — сухо заметил он. — Этот человек снискал во время мятежа громкую славу.
На самом деле майор мучительно гадал, вся ли история, связанная с прославленным бунтовщиком, известна полковнику. И надо же было так нарваться, черт бы все побрал!
Губы Кворри слегка дрогнули, но он ограничился кивком.
— Именно. Короче, этот малый отбывает наказание у нас. Из всех якобитов он старший по званию офицер, горцы относятся к нему как к своему вождю, и, соответственно, если возникают какие–то проблемы, касающиеся заключенных, — а они обязательно возникнут, смею вас уверить, — он выступает в качестве их представителя.
В помещении полковник находился в одних чулках, перед выходом же стал натягивать высокие, годные месить шотландскую грязь кавалерийские сапоги.
— Seumas, mac an fhear dhuibh, так они его называют, или просто Макдью. Вы говорите по–гэльски? Вот и я тоже этой тарабарщины не понимаю — правда, Гриссом вроде бы малость разумеет. Он говорит, что это значит «Джеймс, сын Черного». Половина стражников боятся его — те, что сражались с Коупом при Престонпансе. Говорят, что для наших он был сущим бедствием, ну да в итоге оказался в беде сам.
Кворри хмыкнул, засовывая ногу в сапог, притопнул каблуком и встал.
