Поэтому, дорогой брат, я обращаюсь к тебе и прошу твоей помощи в получении как можно более подробных сведений обо всем, что касается Джеймса Фрэзера. Однако прошу тебя проделать все это скрытно, чтобы никто не насторожился и не прознал о проявленном мной интересе. Заранее благодарю за любую помощь, какую ты сможешь мне оказать, ибо знаю, что во всем могу на тебя положиться.
Он снова обмакнул перо и подписался с небольшой завитушкой: «Твой покорный слуга и преданно любящий брат, Джон Уильям Грей».
15 мая 1755 года
— Я слышал, люди болеют, — промолвил Грей. — Хотелось бы знать, действительно ли дела настолько плохи?
Ужин закончился, а с ним и беседа о книгах. Пора было поговорить о делах.
Фрэзер нахмурил брови, держа в руке единственный стакан хереса, который позволил себе сегодня. Но он даже не пригубил его, хотя обед подходил к концу.
— Это сущая правда. Дела действительно плохи. Всего у меня болеют около шестидесяти человек, причем пятнадцать из них серьезно. — Он заколебался. — Могу я попросить…
— Я ничего не могу обещать, мистер Фрэзер, но вы, разумеется, вправе высказать свои пожелания, — официально ответил Грей.
Он и сам почти не притронулся к своему хересу, как, впрочем, и к ужину: предчувствие чего–то важного напрочь отбило ему аппетит.
Джейми помедлил, оценивая свои шансы. Ясно, что всего желаемого не добиться, а значит, надо изложить свою просьбу так, чтобы получить главное, оставив при этом Грею возможность в чем–то отказать.
— Нам нужно побольше одеял, майор, больше тепла и больше еды. А также лекарств.
Грей поболтал херес в своем бокале, наблюдая за тем, как играют в винном водовороте отблески очага.
«В первую очередь обычные дела, — напомнил он себе. — Для другого найдется время и позже».
— У нас на складе не более двух десятков лишних одеял, но вы можете взять их для тяжелобольных. А вот увеличить рацион, боюсь, не в моих силах. Припасы сильно пострадали от мышей и крыс, а два месяца назад обрушилась кладовка. Наши возможности ограниченны и…
— Вопрос не столько в том, чтобы увеличить рацион, — торопливо вставил Фрэзер, — а скорее в типе питания. Тем, у кого нелады с желудком, трудно переваривать овсянку и грубый хлеб. Нельзя ли найти какую–нибудь замену этой пище?
По закону каждому заключенному ежедневно полагалось по кварте овсянки и маленькая пшеничная булка. Раз в неделю, по воскресеньям, для подкрепления сил узников, занятых тяжелым физическим трудом по двенадцать — шестнадцать часов в день, им дополнительно выдавали овсяный отвар и кварту мясной похлебки.
Грей поднял бровь.
— Что вы хотите предложить, мистер Фрэзер?
— Я думаю, что тюрьме выделяются какие–то средства на покупку соленой говядины, турнепса и лука для воскресной похлебки?
— Средства–то есть, но они предназначены для расходования в следующем квартале.
— Тогда я предлагаю, майор, использовать эти деньги сейчас, чтобы обеспечить здоровым питанием больных. А те из нас, кто здоров, охотно откажутся от своей доли мяса на будущее.
Грей нахмурился.
— Но не ослабнут ли узники, не получая мяса вообще? Вдруг они не смогут работать?
— Ну уж те, которые умрут, работать не смогут точно, — резко заметил Фрэзер.
Грей хмыкнул.
— Верно. Но верно и то, что те из вас, кто пока еще здоров, недолго останутся таковыми, если на значительное время откажутся от дополнительного питания. Нет, мистер Фрэзер, боюсь, что ваше предложение неприемлемо. Я понимаю, что это, может быть, сурово, но уж лучше предоставить тех, кто уже болен, их участи, чем подвергнуть риску заболеть всех остальных.
Фрэзер был упрямым человеком. Он опустил голову, ненадолго задумался, а потом предпринял другую попытку.
— Но если корона не в состоянии обеспечить нас полноценным пропитанием, может быть, вы позволите нам пополнить свой рацион самим, с помощью охоты?
— Охоты? — Брови Грея полезли на лоб от удивления. — Дать вам оружие и позволить бродить по торфяникам? Да бог с вами, мистер Фрэзер!
— Вряд ли Он с нами: Он от цинги не страдает и в усиленном питании не нуждается.
Увидев, как дернулись губы Грея, шотландец слегка расслабился. Майор всегда старался подавить свое чувство юмора, несомненно понимая, что это поставит его в невыигрышное положение. В отношениях с Джейми Фрэзером так оно и происходило.
Ободренный этим предательским подергиванием, Джейми развил наступление.
— Ни о каком оружии, майор, речи, конечно, не идет, так же как и о хождении на охоту. Дайте мне разрешение ставить ловушки на торфянике, когда мы режем торф, и оставлять себе то, что в них попадется.
Узники и без разрешения ухитрялись расставлять силки, но частенько добычу у них отбирали стражники.
Грей сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, обдумывая просьбу.
— Разве вам не потребуются материалы, чтобы смастерить ловушки, мистер Фрэзер?
— Всего лишь немного веревки, майор, — заверил его Джейми. — Дюжина грузил, не больше, любая бечева или шнур, а все остальное предоставьте нам.
Грей медленно потер щеку, потом кивнул.
— Хорошо.
Комендант повернулся к маленькому секретеру, вынул из чернильницы перо и написал записку.
— Завтра я выпущу на сей счет официальный приказ. Что же касается остальных ваших просьб…
Четверть часа спустя все было обговорено. Джейми, вздохнув, наконец расслабился и пригубил херес, искренне считая, что заслужил его.
Ему удалось добиться разрешения не только на силки, но и на то, чтобы добытчики торфа, отработав полчаса сверх нормы, могли забирать это добавочное топливо с собой для обогрева камер, а также на то, чтобы Сазерленд послал весточку своей кузине в Уллапул, муж которой был аптекарем. Если муж кузины пожелает послать в тюрьму лекарства, узники их получат.
«Неплохая работа за вечер», — подумал Джейми.
Он сделал еще один маленький глоток вина и закрыл глаза, с чувством исполненного долга наслаждаясь исходящим от камина теплом.
Грей, наблюдавший за своим гостем из–под опущенных век, увидел, как широкие плечи слегка расслабились. Напряжение отпустило шотландца, ведь дело было сделано. Так, во всяком случае, он думал.
«Очень хорошо, — решил для себя Грей. — Давай пей свой херес и расслабляйся. Мне нужно, чтобы ты совершенно не ждал подвоха».
Он подался вперед, взял графин и почувствовал, как зашуршало в нагрудном кармане письмо Хэла. Сердце забилось быстрее.
— Не хотите ли выпить еще глоток, мистер Фрэзер? И скажите мне, как поживает ваша сестра?
От неожиданности глаза Фрэзера широко раскрылись, лицо побледнело.
