Наконец он разнял руки мальчика и мягко отстранил его.
— Пойдем со мной в мою комнату, Уилли, я дам тебе кое–что на память.
Он давно уже переехал с сеновала, заняв каморку отошедшего от дел пожилого главного конюха Хью. Комнатушка у кладовки была крохотной и очень скромно обставленной, но имела два преимущества — тепло и уединение.
Кроме койки, табурета и ночного горшка там имелся маленький столик, на котором лежало несколько его книг, большая свеча в глиняном подсвечнике и свеча поменьше, толстая и приземистая, которая стояла сбоку перед статуэткой Богоматери. Фигурка, присланная ему Дженни, была деревянной, недорогой, но ее изготовили во Франции, и весьма искусно.
— А для чего эта маленькая свечка? — спросил Уилли. — Бабушка говорит, что только вонючие паписты жгут свечи перед языческими образами.
— Значит, я и есть вонючий папист, — сказал Джейми с кривой ухмылкой. — Однако это не языческий образ, это статуэтка Девы Марии.
— Правда? — Это заинтересовало мальчика. — А почему паписты жгут свечи перед статуями?
Джейми запустил руку в волосы.
— Ну как тебе сказать… может быть, это способ молиться — и помнить. Ты зажигаешь свечу, читаешь молитву и вспоминаешь тех, кого любишь. И пока свеча горит, пламя запоминает их для тебя.
— А кого ты вспоминаешь?
Уилли поднял на него глаза. Он все еще оставался растрепанным и взъерошенным, но любопытство заставило забыть о недавнем огорчении.
— О, очень многих. Моих родных, живущих в горной Шотландии: сестру и семью, друзей, мою жену.
А иногда свеча горела в память о юной и безрассудной девушке по имени Джинива, но этого он говорить не стал.
Уилли наморщил лоб.
— У тебя нет жены.
— Нет. Больше нет. Но я всегда ее помню.
Уилли протянул короткий палец и осторожно коснулся маленькой фигурки. Руки Девы были приветливо протянуты, прелестное лицо выражало материнскую нежность.
— Я тоже хочу быть вонючим папистом, — решительно заявил Уилли.
— Тебе нельзя! — воскликнул Джейми, одновременно удивленный и растроганный. — Твои бабушка и тетя сойдут с ума.
— А у них пойдет изо рта пена, как у той бешеной лисы, которую ты убил? — деловито осведомился Уилли.
— Я бы не удивился, — сухо ответил Джейми.
— Хочу в паписты! — Личико Уилли выразило решимость. — Я не скажу бабушке или тете Изабель, я никому не скажу. Пожалуйста, Мак! Пожалуйста, разреши мне! Я хочу быть таким, как ты!
Джейми заколебался: он был тронут искренним порывом мальчика, и ему неожиданно захотелось оставить своему сыну что–то большее, чем резную деревянную лошадку, которую он сделал в качестве прощального подарка. Он попытался вспомнить, что рассказывал им отец Макмуррей в школе о крещении. В крайнем случае и если рядом нет священника, обряд может совершить и верующий мирянин.
Пожалуй, было бы натяжкой назвать эту ситуацию крайним случаем, но… Повинуясь неожиданному порыву, он нагнулся за кувшином с водой, который держал на подоконнике.
Глаза, так похожие на его собственные, были широко открыты и серьезны. Джейми осторожно отвел шелковистые каштановые волосы назад с высокого лба. Он окунул в воду три пальца и тщательно начертил крест на лбу мальчика.
— Я нарекаю тебя Уильям Джеймс, — произнес он тихо, — во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.
Уилли поморгал, скосил глаза, когда капелька воды скатилась с носа. Он высунул язык, чтобы поймать ее, и Джейми невольно рассмеялся.
— Почему ты называл меня Уильямом Джеймсом? — с любопытством спросил Уилли. — Мои другие имена Кларенс Генри Джордж.
Он скорчил рожицу: очевидно, имя Кларенс было ему не по душе.
Джейми спрятал улыбку.
— При крещении ты получаешь новое имя. Джеймс — это твое особое папистское имя. Это и мое имя.
— Правда? — обрадовался Уилли, — Теперь я вонючий папист, как и ты?
— Да, насколько я в этом разбираюсь.
Он улыбнулся Уилли и, поддавшись другому порыву, потянулся за ворот своей рубашки.
— На. Сохрани и это. На память обо мне.
Он аккуратно надел Уилли через голову четки из букового дерева.
— Только смотри никому этого не показывай, — предупредил он. — И ради бога, никому не говори, что ты папист.
— Не скажу, — пообещал Уилли. — Ни единой душе.
Он запихнул четки под рубашку и пригладил ее, желая убедиться, что они незаметны.
— Хорошо.
Джейми протянул руку и на прощание взъерошил Уилли и без того растрепанные волосы.
— А теперь тебе лучше бы поспешить, чтобы не опоздать к чаю.
Уилли пошел было к двери, но на полпути остановился, неожиданно снова расстроившись, и прижал руку к груди.
— Ты сказал, чтобы я хранил это в память о тебе! Но мне нечего подарить тебе на память обо мне!
Джейми слегка улыбнулся. Сердце его сжалось так, что он сомневался, сможет ли вымолвить хоть слово, но все же ему это удалось.
— Не переживай, — сказал он. — Я буду помнить о тебе.
Глава 17
ЧУДОВИЩА
Лох–Несс, август 1968 года
Прищурившись, Брианна отвела назад подхваченную ветром яркую паутину волос.
— Я почти забыла, как выглядит солнце, — сказала она, всматриваясь в солнечный диск, сиявший с непривычной свирепостью над темными водами Лох–Несса.
Ее мать с наслаждением потянулась, радуясь легкому ветерку.
— Не говоря уже о том, каков свежий воздух. Я чувствую себя как поганка, которая неделями растет в темноте, — этакая хлипкая и бледная.
— Из вас обеих вышли бы прекрасные ученые, — сказал Роджер и при этом усмехнулся.
На самом деле вся троица пребывала в прекрасном настроении. После напряженной и упорной работы над тюремными архивами, в результате которой поиски сузились до Ардсмура, им наконец улыбнулась удача. Архивы Ардсмура оказались, с одной стороны, весьма полными, а с другой (но сравнению с большинством других подобных архивов) — удивительно четко организованными. В качестве тюрьмы Ардсмур просуществовал всего пятнадцать лет. После того как силами заключенных якобитов он был обновлен и перестроен, его превратили в гарнизонную крепость, узников же перевели для отбывания наказания в другие места. Большую их часть отправили в американские колонии.
— Никак не возьму в толк, почему Фрэзера не отправили в Америку с остальными, — сказал Роджер.
По этому поводу он даже слегка запаниковал, снова и снова просматривая список заключенных, переведенных из Ардсмура, изучая имена одно за другим, почти буква за буквой, и не находя среди них Фрэзера. Он был уверен, что Джейми умер в тюрьме, и его бросало в дрожь при одной мысли о том, как сказать об этом матери и дочери Рэндолл, пока, перевернув страницу, он не увидел отметку о направлении Фрэзера в место под названием Хэлуотер.
