— Тихо! — яростно сказал он. — Молчите вы, оба! Я не позволю ей прикоснуться к вам. Никогда!
Он крепко прижал нас к себе. Я ощущала биение его сердца под моей щекой и костлявое плечо Айена, соприкасавшееся с моим. Потом Джейми ослабил объятия.
— Надо идти, — повелительно произнес он. — Это просто ветер. Когда на поверхности меняется погода, ветер продувает трещины в скалах и издает подобные звуки. Мне доводилось слышать их и раньше. Там, наверху, начинается буря. Идем.
Буря продолжалась недолго. К тому времени, когда мы выбрались на поверхность, щурясь и моргая от солнечного света, дождь уже кончился, оставив мир обновленным и освеженным.
Лоренц укрывался у входа в пещеру под намокшей пальмой. Завидев нас, он вскочил на ноги: облегчение разгладило морщины на его лице.
— Что с вами? — спросил он, переводя взгляд с меня на окровавленного Джейми.
— Все в порядке, — улыбнулся Джейми.
Он повернулся и подал знак Айену.
— Честь имею представить моего племянника, Айена Муррея. Айен, это доктор Штерн; когда мы искали тебя, он оказал нам неоценимую помощь.
— Весьма признателен вам, доктор, — проговорил Айен, утер рукавом лицо и бросил взгляд на Джейми. — Я знал, что ты явишься, дядюшка Джейми, — сказал он с неуверенной улыбкой, — но ты малость припозднился, а?
Его улыбка стала шире, но тут же истаяла. Он задрожал и отчаянно заморгал, силясь сдержать подступившие к глазам слезы.
— Что правда, то правда, Айен, и я признаю свою вину. Иди сюда, bhalaich.
Джейми раскрыл объятия и прижал племянника к себе, похлопывая по спине и бормоча ему на ухо что-то по-гэльски.
Глядя на них, я забылась и не сразу поняла, что Лоренц обращается ко мне.
— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Фрэзер? — спросил он и, не дожидаясь ответа, взял меня за руку.
— Не вполне.
По правде говоря, я чувствовала себя совершенно опустошенной, вымотанной, как после родов, но без сопутствующего им ликования. Все вокруг казалось не вполне реальным: и Джейми, и Айен, и Лоренц воспринимались как куклы, двигавшиеся где-то в отдалении и издававшие звуки, для восприятия и понимания которых мне приходилось напрягаться.
— Думаю, нам лучше покинуть это место, — сказал Лоренц, бросив взгляд на зев пещеры, откуда мы только что появились.
Он выглядел слегка обеспокоенным и про миссис Абернэти ничего не спросил.
— Полагаю, вы правы, — согласилась я.
Образ пещеры, которую мы покинули, отчетливо запечатлелся в моей памяти, однако казался столь же нереальным, как зеленые джунгли и серые скалы, окружавшие нас сейчас.
Не дожидаясь мужчин, я повернулась и зашагала прочь.
Но чем дольше мы шли, тем сильнее становилось ощущение отчужденности. Я чувствовала себя автоматом, собранным вокруг некой стальной сердцевины и работающим, пока заведена пружина. Я следовала за широкой спиной Джейми сквозь заросли и по прогалинам, в тени и под солнцем, не замечая этого и не задаваясь вопросом, куда мы идем. Пот заливал мне глаза, но я не удосуживалась даже утереть лоб. В конце концов, уже ближе к закату, мы остановились на маленькой поляне возле источника, где устроили примитивный лагерь.
К тому времени я уже составила впечатление о Лоренце Штерне как о самом полезном спутнике в пешем путешествии. Он оказался не только мастером находить и устраивать убежища, как и Джейми, но и прекрасным знатоком здешней флоры и фауны. Нырнув в джунгли, через полчаса он вернулся с охапкой съедобных кореньев, грибов и фруктов, ставших прекрасным дополнением к спартанскому рациону из наших котомок.
Пока Лоренц добывал снедь, а Айен собирал хворост для костра, я с плошкой воды присела рядом с Джейми, чтобы заняться раной на его голове.
После того как была смыта кровь с лица и волос, выяснилось, к немалому моему удивлению, что пуля не сорвала ему, как казалось, часть скальпа, а пронзила кожу как раз над линией волос и, очевидно, застряла в голове. Во всяком случае, ничего похожего на выходное отверстие обнаружить не удалось. Встревоженная этой загадкой, я принялась с нарастающим возбуждением пальпировать череп Джейми, пока пациент не вскрикнул от боли, указав, что пуля найдена. На затылке у него обнаружилась здоровенная мягкая шишка. Пистолетная пуля, повинуясь таинственным законам, прошла под кожей, обогнула череп и застряла на затылке.
— Господи боже мой! — вырвалось у меня.
Сама себе не веря, я снова прощупала шишку: ошибки не было.
— Ты всегда говорил, что башка у тебя крепкая, и будь я проклята, если это не правда. Она выстрелила в тебя, можно сказать, в упор, но чертова пуля не пробила твою черепушку.
Джейми, поддерживавший голову ладонями, пока я производила свои манипуляции, издал звук, средний между фырканьем и стоном.
— Ну ладно, — пробурчал он. — Спорить не стану, лобная кость у меня толстая, но если бы миссис Абернэти использовала полноценный пороховой заряд, даже моя башка бы не выдержала.
— Как ты себя чувствуешь?
— А ты как думаешь? Череп, слава богу, цел, но саднит изрядно, и сильная боль в висках.
— Могу себе представить. Потерпи немного: я постараюсь извлечь пулю.
Не зная, в каком состоянии мы можем найти Айена, я таскала с собой самый маленький из моих медицинских саквояжей, в котором, к счастью, имелись флакон со спиртом и небольшой скальпель. Мне пришлось сбрить часть буйной гривы Джейми прямо пониже шишки и протереть кожу спиртом для дезинфекции. От спирта мои пальцы похолодели, и тем более теплой и живой ощущалась под ними кожа.
— Три глубоких вздоха — и держись! — пробормотала я. — Сейчас сделаю разрез. Будет больно, но это быстро пройдет.
— Действуй.
Задняя часть его шеи вроде бы слегка побледнела, но пульс оставался ровным. Он послушно принялся дышать, набирая полную грудь воздуха и с шумом выдыхая. Я зажала складку затылочной кожи между указательным и третьим пальцами левой руки, и на третьем его выдохе, сказав «сейчас!», произвела надрез. Джейми слабо замычал, но не вскрикнул. Большим пальцем правой руки я надавила на опухоль, сначала мягко, потом посильнее, и пуля, поддавшись, выскользнула в сделанный мной разрез и упала в мою левую ладонь, как виноградина.
— Готово! — выдохнула я и только сейчас поняла, что всю операцию проделала не дыша.
Маленький кусочек свинца, несколько сплющенный от соприкосновения с добротным шотландским черепом, отправился в его подставленную ладонь.
— Сувенир, — сказала я с дрожащей улыбкой, приложила к месту разреза тампон, закрепила его вокруг головы повязкой и внезапно ни с того ни с сего разрыдалась.
Слезы так и лились по моим щекам, плечи содрогались, но я воспринимала это как будто со стороны, словно находясь вне тела. И с оттенком легкого удивления.
