Спор с Мерфи, хоть и довольно язвительный, завершился не кровопролитием, а достижением компромисса: я брала на себя ответственность за приготовление завтрака для шотландцев в отдельном котле и с отдельным черпаком, обязуясь при этом не петь за стряпней и вообще не нарушать установившегося порядка в его святилище.
Только ночью, ворочаясь без сна в своей тесной и холодной постели, я сообразила, сколь необычным был утренний инцидент. Будь эти шотландцы арендаторами Джейми из Лаллиброха, у них не только не возникло бы ни малейших колебаний насчет того, чтобы обратиться к нему с подобным вопросом, но и надобности бы такой не появилось. Он всегда был в курсе всего происходящего, знал, где что не так, и вовремя принимал меры к исправлению ситуации. Привыкшая к преданности и доверию, которым всегда пользовался Джейми со стороны своих людей, я не могла не обеспокоиться таким проявлением отчужденности.
На следующее утро Джейми не завтракал за капитанским столом, потому что отправился с двумя матросами в шлюпке на ловлю снетков, и встретились мы только в полдень, когда он вернулся — веселый, загоревший, весь в чешуе и рыбьей крови.
— Что ты такое сделала с Иннесом, англичаночка? — ухмыляясь, спросил Джейми. — Он укрылся в гальюне справа по борту и говорит, что ты не велела ему вылезать оттуда, пока он не опорожнится.
— Не совсем так. На самом деле я сказала, что, если к вечеру у него не заработает желудок, я поставлю ему клизму.
Джейми посмотрел в сторону гальюна.
— Будем надеяться, что с кишками у него дело утрясется, иначе ему придется все плавание проторчать в гальюне.
— Тут особо волноваться нечего: и он, и остальные снова будут получать овсянку, так что их кишки позаботятся о себе сами, без моего чрезмерного участия.
Джейми взглянул на меня с удивлением.
— Снова будут получать? О чем ты, англичаночка?
В то время как он ходил за тазиком, чтобы помыть руки, я рассказала ему о причинах и результатах овсяной войны. Закатывая рукава, Джейми нахмурился.
— Они должны были прийти с этим ко мне, — пробурчал он.
— Думаю, рано или поздно они бы так и сделали. Я-то узнала это случайно, обнаружив Иннеса, ворчавшего за крышкой люка.
Джейми хмыкнул и принялся счищать пятна крови с пальцев, оттирая налипшие чешуйки маленьким кусочком пемзы.
— Эти люди, они ведь не то же самое, что твои арендаторы из Лаллиброха? — спросила я.
— Верно, — тихо подтвердил он, окуная пальцы в тазик. По воде пошли круги, в которых поблескивали плавающие чешуйки. — Я не их лэрд; я всего лишь человек, который им платит.
— Однако они хорошо к тебе относятся, — возразила я, но, припомнив историю Фергюса, уточнила: — Во всяком случае, пятеро из них.
Джейми, коротко кивнув, взял у меня полотенце, вытер руки и, задумчиво глядя вниз, покачал головой.
— Ну да, Маклеод и остальные относятся ко мне достаточно хорошо. Во всяком случае, пятеро из них, — с иронией повторил он. — И они постоят за меня, если потребуется, все пятеро. Но ни они не знают меня по-настоящему, ни я их. Кроме Иннеса.
Выплеснув грязную воду за борт, Джейми сунул тазик под мышку и, собираясь спуститься вниз, предложил мне руку.
— При Куллодене погибло нечто большее, чем дело Стюартов, англичаночка, — проговорил он. — Ну что, идем обедать?
Что такого особенного в Иннесе, я узнала только на следующей неделе. Видимо, мое слабительное подействовало хорошо, потому что через неделю он сам явился ко мне в каюту.
— Прошу прощения, миссис, — вежливо произнес он, — мне хотелось бы узнать, бывает ли такое лекарство, чтобы лечить то, чего нет?
— Что?
Поняв, что его вопрос поверг меня в замешательство, Иннес продемонстрировал мне пустой рукав.
— Моя рука, — пояснил он. — Как видите, ее у меня нет. Но она болит, иногда очень сильно.
Иннес слегка покраснел.
— Некоторое время я даже думал, что малость тронулся, — признался он, понизив голос, — но потом как-то разговорился с мистером Мерфи, и оказалось, что у него с его ногой бывает то же самое. Да и Фергюс рассказывал, будто порой чувствует, как его отрубленная ручонка лезет в чей-то карман. Вот я и подумал: если чувствовать несуществующую конечность — дело обычное, может быть, против этой боли есть какое-то средство?
— Понимаю. — Я потерла подбородок, размышляя. — Да, это обычное явление, когда человек продолжает чувствовать утраченную конечность, это называется «фантомные ощущения». Касательно же того, что с этим делать…
Я нахмурилась, пытаясь припомнить, слышала ли я что-то о терапии фантомного эффекта, и, чтобы выиграть время, спросила:
— Как вышло, что вы лишились руки?
— Это было заражение крови, — ответил он. — Однажды я оцарапал руку гвоздем, и рана загноилась.
Я невольно посмотрела на рукав, пустой от плеча.
— Сочувствую.
— О, не стоит. Это была удача, благодаря которой меня не сослали вместе с остальными.
— С какими «остальными»?
Он удивленно взглянул на меня.
— Как это с какими? С остальными узниками Ардсмура. Разве Макдью вам не рассказывал? Когда англичане закончили работы в крепости, они сослали всех заключенных шотландцев на принудительные работы в колонии, но двоих оставили: Макдью, поскольку он был большим человеком и они боялись выпустить его из-под надзора, и меня, так как без руки работник из меня никудышный. Его держали где-то в Англии, а меня — что с меня было взять? — помиловали и освободили. Так что сами видите: если бы не боли, которые порой донимают по ночам, этот случай можно было бы назвать крупной удачей.
Он поморщился, сделал вид, будто растирает несуществующую руку, и пожал плечами.
— Понятно. Значит, вы сидели вместе с Джейми в тюрьме. Не знала.
Я стала рыться в ларце со снадобьями, гадая, способно ли обычное болеутоляющее средство вроде ивовой коры или конской мяты с фенхелем помочь против фантомных болей.
Иннес справился со стеснительностью и заговорил более свободно:
— Ну да. Я наверняка умер бы с голоду, не найди меня Макдью после своего освобождения.
— Он отправился вас разыскивать?
Краешком глаза я приметила блеск голубого шелка и поманила мистера Уиллоби к себе.
— Ага. Как только его освободили, он начал выяснять, что стало с его товарищами, пытался разузнать о тех, кого отправили в Америку: нельзя ли вернуть их обратно. — Иннес пожал плечами; отсутствие руки сделало этот жест более выразительным. — В Шотландии из наших не осталось никого, кроме меня.
— Понятно. Мистер Уиллоби, есть соображения насчет того, что тут можно сделать?
Жестом пригласив китайца подойти и взглянуть, я объяснила ему суть проблемы и была рада услышать, что соображения у него имеются. Мы снова сняли с Иннеса рубашку, и я, стараясь все запомнить, внимательно проследила, как мистер Уиллоби сильно надавил пальцами на несколько точек в области шеи и спины, объясняя по мере возможности суть своих манипуляций.
