— Капитана вы тоже лишились? — спросил Рейнс. Леонард покраснел.
— Наш… наш капитан и оба его старших помощника умерли на прошлой неделе, а также хирург и помощник хирурга. Я был третьим помощником и принял командование на себя.
Это объясняло и необычную молодость командира, и его нервное состояние: в один миг превратиться из младшего офицера в командира военного корабля с экипажем в шестьсот человек и эпидемией на борту — такое испытание повергнет в дрожь кого угодно!
— Если бы у вас нашелся кто-нибудь обладающий медицинскими познаниями…
Его взгляд с надеждой перебегал с капитана Рейнса к слегка хмурившемуся Джейми.
— Хирург на «Артемиде» я, капитан Леонард, — прозвучал из дверного проема мой голос. — Опишите симптомы болезни.
— Вы?
Голова молодого капитана дернулась в мою сторону, челюсть отвисла, открыв взгляду язык с белесым налетом и зубы в пятнах от табачной жвачки.
— Моя жена — редкостная целительница, капитан, — мягко пояснил Джейми. — Если вы нуждаетесь в помощи, я рекомендовал бы вам рассказать ей о том, что у вас происходит, выслушать ее рекомендации и неукоснительно им следовать.
Леонард моргнул, сделал глубокий вздох и кивнул.
— Хорошо. Так вот, кажется, все начинается со спазмов в животе, сопровождающихся поносом и рвотой. Заболевшие жалуются на сильную головную боль, их бросает в жар. Они…
— Есть ли у больных сыпь на животе? — спросила я, и он энергично закивал.
— Есть. А у некоторых еще и кровотечение из заднего прохода. О, прошу прощения, мэм! — Молодой человек покраснел. — Мне не следовало в присутствии дамы…
— Кажется, я знаю, что это может быть, — прервала я его извинения.
Во мне нарастало знакомое воодушевление врача, ставящего правильный диагноз и знающего, как бороться с недугом. «Труба зовет!» — подумала я с кривой усмешкой.
— Конечно, для полной уверенности мне лучше бы осмотреть больных, но…
— Моя жена будет рада помочь вам советом, капитан, — встрял Джейми. — Но, боюсь, подняться к вам на борт она не может.
— Вы уверены? — Глаза капитана Леонарда были полны отчаяния. — Если бы миссис Малкольм хотя бы взглянула на мою команду…
— Нет! — произнес Джейми в тот же самый миг, когда я сказала:
— Да, конечно.
Джейми встал и со словами: «Прошу прощения, капитан Леонард» — вытащил меня из каюты в проход, ведущий к кормовому трюму.
— Ты с ума сошла? — прошипел он, схватив меня за руку. — Это надо додуматься — отправиться на чумной корабль! Рискнуть жизнями — своей, команды, юного Айена — из-за какой-то шайки чертовых англичан!
— Это не чума, — возразила я, пытаясь высвободить руку. — Никакой опасности для меня нет. Да отпусти ты меня, чертов шотландец!
Отпустить он, правда, отпустил, но по-прежнему загораживал трап, сверкая глазами.
— Послушай меня, — терпеливо сказала я. — Это не чума. Судя по описанию болезни, у них там эпидемия брюшного тифа. А тифом я заразиться не могу, я же рассказывала тебе про вакцинацию.
По его лицу пробежала тень сомнения. Несмотря на все мои объяснения, микробы и вакцины казались ему чем-то относящимся к области черной магии.
— Да? — скептически пробормотал он. — Может, оно и так, но…
— Послушай! — с нажимом повторила я. — Я врач. Они больны, и я могу что-то для них сделать… и… и обязана сделать!
Определенное воздействие этот образец красноречия произвел. Джейми приподнял бровь, как бы предлагая мне продолжить.
Я глубоко вздохнула. Как могла я объяснить это — необходимость, внутреннюю потребность исцелять? Фрэнк, хоть и на свой манер, понимал. Значит, должен существовать способ донести это и до Джейми.
— Я дала клятву. Когда стала врачом…
Брови его полезли на лоб.
— Клятву? — повторил он за мной. — Что за клятву?
До сих пор мне довелось произнести клятву Гиппократа вслух только один раз, однако ее текст, заключенный в рамочку, висел в моем кабинете. Это был подарок Фрэнка в честь окончания медицинской школы.
Я сглотнула ком в горле, закрыла глаза и заговорила, словно перед моим внутренним взором развернули свиток:
— «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство… Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла… Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство… В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами. Что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».
Я открыла глаза и увидела, что Джейми внимательно меня разглядывает.
— Э… часть этого только дань традиции, — пробормотала я.
Уголок его рта слегка дернулся.
— Понятно, да, начало звучит малость по-язычески, но мне понравилось место, где ты обязуешься никого не совращать.
— Так и думала, что тебе понравится, — буркнула я. — Со мной добродетели капитана Леонарда ничто не грозит.
Он слегка фыркнул и запустил пальцы в волосы.
— Значит, у вас, у врачей, так принято? Вы считаете себя обязанными помогать каждому, кто к вам обратится, даже врагу?
— Да, если он болен или ранен, — ответила я, ища понимания в его глазах.
— Ну ладно, — неохотно согласился он. — Мне самому случалось порой давать клятвы, и я держал слово, хотя это всегда было нелегко.
Джейми дотронулся до моей правой руки, и его пальцы замерли на серебряном колечке.
— Одни обеты, однако, перевешивают другие, — произнес он, глядя мне в лицо.
Солнце, падая из люка над головой, высвечивало рукав его рубашки, золотило кожу руки и вспыхивало на серебре моего обручального кольца.
— Да, — тихо сказала я. — Ты знаешь, так оно и есть. — Я положила другую руку ему на грудь, и золотое кольцо блеснуло, поймав луч солнца. — Но когда держишь одну клятву, иногда неминуемо нарушаешь другую…
Джейми вздохнул и нежно поцеловал меня.
