Я вздрогнула, подумав о следах медвежьих когтей на спине Джейми. Будь у него чуть хуже реакция, будь он не так силен… окажись раны немного глубже… да и сейчас главной угрозой остается инфекция. Но с этим, по крайней мере, я могу сразиться.
Эта мысль заставила меня обрести самообладание и почувствовать прохладу влажных листьев и корней стрелолиста в моих руках. Я плеснула в лицо холодной водой и пошла вверх по склону к нашей поляне, чувствуя себя несколько лучше.
Я уже видела Джейми сквозь неплотную завесу подлеска, — он сидел, выпрямив спину, и его фигуру четко обрисовывал свет костра. Сидел слишком прямо, ему должно быть больно от такого напряжения мышц, если учесть его раны…
Я резко остановилась, охваченная тревогой, и в ту же секунду Джейми заговорил.
— Клэр? — Он не повернулся, и его голос звучал очень ровно. И он не ожидал от меня ответа, а просто продолжил, холодно и размеренно: — Подойди ко мне осторожно, Сасснек, и вложи кинжал в мою левую руку. Они стоят за моей спиной.
Мое сердце бешено колотилось, когда я делала те три шага, что нужно было мне сделать, чтобы посмотреть через его плечо. На дальней стороне поляны, на самом краю круга света, отбрасываемого костром, стояли три индейца, основательно вооруженные.
Стало ясно, что медведя и в самом деле спровоцировали.
* * *
Индейцы рассматривали нас с нескрываемым интересом, и мы отвечали им тем же, и даже в большей мере. Их действительно оказалось только трое; один был постарше, и его волосы, связанные на затылке узлом и украшенные перьями, пронизывали седые пряди.
Двое выглядели совсем молодыми, лет по двадцать. Я подумала, что это отец с сыновьями, уж очень они были похожи между собой, и даже не столько лицами, сколько фигурами; все трое были коренастыми широкоплечими и кривоногими, с длинными сильными руками.
Я осторожно присмотрелась к их вооружению. Старший индеец держал на согнутой руке ружье; это было древнее французское кремневое ружье с заржавевшим стволом. Выглядело оно так, словно было готово взорваться в тот самый момент, когда индеец попытается из него выстрелить, однако я очень надеялась, что он и пробовать не станет.
У одного из младших был в руке лук с предусмотрительно натянутой тетивой; стрела словно следила за Джейми. И еще у всех троих имелись весьма зловещего вида томагавки и ножи для свежевания убитых зверей, заткнутые за пояса. Кинжал Джейми, хотя и был довольно длинным, здорово проигрывал в сравнении со всей этой амуницией.
Сам Джейми явно пришел точно к такому же выводу, потому что он наклонился вперед и осторожно положил кинжал на землю возле своих ног. Снова выпрямившись, он развел в стороны пустые ладони и пожал плечами.
Индейцы захихикали. Это прозвучало настолько беспечно и добродушно, что я вдруг обнаружила, что невольно улыбаюсь в ответ, хотя у меня и сжалось все внутри от страшного напряжения.
Но тут я заметила, что плечи Джейми слегка расслабились, утратив жесткость, и мне стало немного легче.
— Bonsoir, messieurs, — сказал он. — Parlez-vous français?
Индейцы снова дружно хихикнули, смущенно переглядываясь. Потом старший осторожно шагнул вперед и вытянул шею, всматриваясь в нас; бусинки, вплетенные в его волосы, звякнули.
— Нет… франци — нет, — сказал он.
— А по-английски? — с надеждой спросила я. Он с любопытством посмотрел на меня, но отрицательно покачал головой. Потом, обернувшись, через плечо сказал что-то своим сыновьям, и они ответили ему на том же невразумительном языке. Старший снова обратился к Джейми и что-то спросил, выразительно подняв брови.
Джейми покачал головой, показывая, что ничего не понимает, и тогда один из младших индейцев подошел к нашему костру. Согнув колени и расслабив плечи, он вытянул шею вперед и принялся раскачиваться из стороны в сторону, щурясь на огонь; он так точно изобразил медведя, что Джейми расхохотался во все горло. Остальные двое индейцев ухмыльнулись.
Молодой актер выпрямился и ткнул пальцем в окровавленный рукав рубашки Джейми, валявшийся рядом, и вопросительно заурчал.
— А, это… ну, он вон там, — сказал Джейми, показывая в сторону деревьев, в тени которых лежал убитый медведь.
Без дальнейшей суеты все трое индейцев бесшумно исчезли в темноте, — и тут же до нас донеслись восклицания и негромкие голоса, обменивавшиеся репликами.
— Все в порядке, Сасснек, — сказал Джейми. — Они нам ничего не сделают. Они просто охотники. — Он на мгновение прикрыл глаза, и я заметила, что его лицо повлажнело. — И это весьма хорошо, потому что я, кажется, собираюсь хлопнуться в обморок.
— Даже и не думай об этом. Ты просто не смеешь потерять сознание и оставить меня тут одну с этими ребятами! — Вне зависимости от того, каковы были намерения краснокожих, одна только мысль о том, чтобы остаться с ними наедине, да еще над бесчувственным телом Джейми, едва не повергла меня в панику. Я положила руку ему на шею и заставила опустить голову пониже, так, чтобы она оказалась между коленями. — Дыши! — приказала я, выжимая свой носовой платок ему на шею. Платок был насквозь пропитан холодной водой ручья, это должно было подействовать освежающе. — Потом будешь в обмороки падать.
— Может, желудок прочистить? — спросил Джейми, и его голос прозвучал приглушенно, но я уловила в нем легкую насмешку, и мне сразу стало несравнимо легче.
— Нет, — сказала я. — Сядь прямо. Они возвращаются.
Они и в самом деле возвращались на поляну, волоча за собой тушу огромного черного медведя. Джейми выпрямился, вытер лицо влажным носовым платком. Ночь была теплой, но он еще слегка дрожал после пережитого потрясения, — однако выглядел вполне уверенным в себе.
Старший индеец подошел к нам и, высоко подняв брови, показал сначала на кинжал, лежавший у ног Джейми, а потом на мертвого медведя. Джейми скромно кивнул.
— Не так-то это было легко, имейте в виду, — сказал он.
Брови индейца взлетели еще выше. Потом он наклонил голову и широко развел руки, явно стараясь выразить свое уважение. После этого он повернулся к одному из своих молодых спутников, который сразу подошел ближе, на ходу отвязывая от пояса небольшой мешочек.
Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, молодой индеец одним движением руки избавил Джейми от остатков его рубашки, — он просто зацепил ее за ворот и разорвал, обнажив плечи, а потом, присев на корточки, принялся внимательно осматривать раны. Он высыпал из мешочка в ладонь нечто растертое в пудру, комковатое, щедро плюнул в это «нечто» и размял, превратив в дурно пахнущую пасту, а потом густо смазал этой мазью все раны Джейми.
— Ну, теперь меня и в самом деле вот-вот вырвет, — пробормотал Джейми, морщась под энергичными руками целителя. — Что это за гадость?
— Ну, насколько я могу угадать по запаху, это скорее всего сушеный триллиум, смешанный с основательно прогоркшим медвежьим жиром, — сказала я, стараясь не вдыхать этот специфический аромат. — Не думаю, что это тебя убьет; во всяком случае, надеюсь, что нет.
