Грей почесал пятнистую щеку и улыбнулся.
— Понятно. Так значит, он не затаил обиды?
Я покачала головой, дожевывая корешок.
— Ничуть. Он был очень любезен со мной, когда я приехала на его ферму, чтобы помочь Петронелле произвести на свет ребенка. — Мое горло внезапно сжалось, когда я снова подумала о том, что их обоих уже нет в живых, и я чуть не подавилась горьковатым листком одуванчика, и к моему горлу подкатила желчь.
— Ну-ка, выпейте, — Грей подтолкнул ко мне через стол кувшин с элем.
Я сделала несколько жадных глотков, и прохладный напиток на несколько мгновений утишил глубокую душевную горечь. Я поставила кувшин на стол и какое-то время сидела неподвижно, закрыв глаза. Через окно в дом залетал свежий прохладный ветерок, но солнце уже нагрело столешницу, на которой лежали мои руки. Я очень остро ощущала собственное живое тело, движение крови в венах, биение сердца… зная, что все это может быть уничтожено чужой рукой, уничтожено в одно мгновение… кем-то, кого я могу даже не увидеть.
— Спасибо, — сказала я, открывая глаза.
Лорд Джон внимательно наблюдал за мной, и в его глазах светилось искреннее сочувствие.
— Вы, наверное, думаете, что мне не следует так переживать из-за этого, — сказала я, охваченная желанием объяснить то, что со мной происходит. — Здесь ведь смерть — дело обычное. И молодые гибнут чаще старых. И конечно же, я не раз видела все это прежде. Просто… просто я сожалею, что так редко могу действительно что-то сделать, как-то помочь.
Я ощутила на своей щеке что-то теплое и с немалым изумлением обнаружила, что это была слеза. Лорд Джон извлек из своего рукава носовой платок и молча протянул мне. Платок был не особенно чистым, но я ничего не имела против этого.
— Я иной раз гадал, что такого особенного он увидел в вас, — подчеркнуто беспечным тоном произнес Грей. — Джейми.
— О, вот как? Мне это льстит! — фыркнула я и высморкалась.
— Когда он впервые рассказал мне о вас, мы с ним оба считали, что вас уже нет на этом свете, — пояснил лорд Джон. — И хотя вы безусловно весьма яркая и интересная женщина, он никогда не говорил о вашей красоте.
К моему удивлению, он взял мою руку и слегка пожал.
— Вы так же храбры, как он.
Это заставило меня рассмеяться, хотя и не слишком искренне.
— Ох, если бы вы только знали!
Он только слегка улыбнулся в ответ на мои слова. Его большой палец осторожно погладил мои суставы, и это прикосновение было мягким и теплым.
— Он никогда не боялся ободрать кулаки, — сказал Грей. — Вы тоже, я думаю.
— Мне нельзя, — я глубоко вздохнула и еще раз вытерла нос; слезы уже перестали течь. — Я доктор.
— Да, это верно, — тихо произнес он и ненадолго замолчал. — И я еще не поблагодарил вас за мою жизнь.
— Я тут ни при чем. В таких случаях, при таких заболеваниях я на самом-то деле мало что могу сделать. Разве что просто… находиться рядом.
— Пожалуй, вы делаете немного больше, — сухо возразил он и выпустил мою руку. — Хотите еще эля?
Теперь я начала понимать, и вполне отчетливо, что именно нашел Джейми в лорде Джоне.
Миновал полдень.
Племянник продолжал метаться и стонать, но во второй половине дня сыпь уже проявилась полностью, а жар начал понемногу спадать. Конечно, вряд ли Ян захотел бы сейчас что-то съесть, но я подумала, что, может быть, сумею влить ему в рот несколько ложек молочного супа. За этой мыслью последовала другая — я вспомнила, что пора уже доить козу, и встала, пробормотав нечто неразборчивое лорду Джону и отставив в сторонку все свои переживания.
Я открыла дверь и шагнула через порог — чтобы чуть ли не уткнуться носом в Герхарда Мюллера, стоявшего перед нашим крыльцом.
Глаза Мюллера были налиты кровью и весь он словно медленно тлел от внутреннего напряжения. Взгляд его казался еще более жутким из-за синяков, залегших под глазами. И эти глубоко сидящие глаза уставились теперь на меня; Мюллер медленно кивнул раз, другой…
Старик здорово сдал с тех пор, как я его видела в последний раз. Его тело как бы усохло; он, конечно, оставался все таким же высоким и крупным, но теперь состоял почти из одних только костей, обтянутых кожей, и выглядел невероятно старым и страшным.
— Герр Мюллер, — сказала я. Мне самой показалось, что голос у меня вполне спокойный и ровный; оставалось лишь надеяться, что таким же услышал его и старик. — Wie geht es Euch?
Старик стоял передо мной, слегка пошатываясь, как будто легкий послеполуденный ветерок мог вот-вот сбить его с ног. Я понятия не имела, то ли он потерял своего коня, или же оставил его за гребнем горы, — во всяком случае, ни лошади, ни мула поблизости явно не было.
Мюллер шагнул ко мне, и я невольно попятилась.
— Фрау Клара, — сказал он, и в его голосе послышалась мольба.
Я замерла на месте — мне хотелось позвать лорда Джона, но что-то остановило меня. Если бы Мюллер хотел что-то со мной сделать, он не назвал бы меня по имени.
— Они умерли, — после долгой паузы продолжил старик. — Mein Mädchen. Mein Kind. — Слезы внезапно хлынули из налитых кровью глаз и медленно потекли по его землистым, морщинистым щекам. Его отчаяние было настолько острым, что я невольно потянулась к нему и взяла в свои ладони его огромную, старую руку с узловатыми пальцами.
— Я знаю, — тихо сказала я. — Мне очень жаль.
Он снова кивнул, и его губы беззвучно шевельнулись. Он позволил мне подвести его к скамье у двери, и как-то внезапно опустился на нее, словно сила в одно мгновение ушла из его ног.
Дверь открылась, из дома вышел Джон Грей. В руке он держал пистолет, но когда я посмотрела на него и отрицательно качнула головой, он тут же засунул оружие за пояс, под рубашку. Старик все еще не отпускал мою руку; наоборот, он потянул на нее, заставляя меня сесть рядом с ним.
— Gnädige Frau, — сказал он и вдруг повернулся и обнял меня, крепко прижав к своему грязному пальто. Он задрожал от сдавленных рыданий, и хотя я знала, что он натворил, я тоже обняла его, сожалея.
Пахло от него ужасно, грязью и какой-то кислятиной, и к этому добавлялся запах собственно старости, да еще и пота, и пива, и сквозь все это ощущался еще и привкус сухой крови. Я вздрогнула, охваченная жалостью, ужасом и отвращением, но не отодвинулась от него.
Но он наконец-то сам отстранился от меня, и вдруг заметил Джона Грея, маячившего поблизости, не зная, то ли ему вмешиваться в происходящее, то ли нет. Старый Мюллер испуганно уставился на лорда.
— Mein Gott! — воскликнул он хрипло. — Er hat Masern!
Солнце уже опускалось к вершинам гор, и наш двор был залит кроваво-красным вечерним светом. Косые лучи били прямо в лицо лорду Джону, делая намного ярче бледные следы сыпи на его коже, окрашивая всего его в алый тон.
