Она торопливо попятилась, выбираясь на свет, жадно хватая ртом свежий весенний воздух. Сердце девушки колотилось, как сумасшедшее.
Семь лет! Семь лет он жил здесь, в холодном мрачном убежище, постоянно недоедая. Я бы тут и семи дней не выдержала, — подумала Брианна.
Да правда ли это? — прозвучал вопрос в какой-то другой части ее ума. И тут же в сознании Брианны снова что-то щелкнуло, словно включилось некое особое понимание… как в тот момент, когда она смотрела на портрет Элен и ее пальцы сами собой сжимались, ощущая невидимую кисть.
Брианна медленно повернулась и села на камень, спиной к пещере. Здесь, высоко на склоне горы, было очень тихо, но это была тишина холмов и лесов, тишина, которая вовсе не является полной тишиной, но наполнена разнообразными звуками.
В кустах неподалеку слышалось негромкое гудение — пчелы трудолюбиво кружили над желтыми цветками, собирая нектар и пыльцу.
Издали доносился шум ручья, над головой шумел ветер, шурша листвой и сгибая стебли травы, посвистывая в расщелинах между голыми камнями.
Брианна сидела, не шевелясь, и вслушивалась, и думала, что, кажется, понимает, почему Джейми Фрезер так любил эти места и что он тут находил.
Нет, это не было одиночество, это было уединение. Не страдание, но стойкость. Открытие суровой красоты, ощущение родства с камнями и небом. И еще здесь был покой, сводивший на нет телесные неудобства, покой, который излечивал душу, а не ранил ее.
Наверное, Джейми воспринимал эту пещеру не как камеру заключения, а как убежище; наверное, он черпал силу в этих скалах, как Антей питался соками земли. Ведь это место было частью его самого, он родился здесь… и каким-то странным образом Брианна ощущала эти горы частью себя самой, хотя она и видела их впервые.
Ян терпеливо сидел внизу; он сложил руки на коленях и смотрел в долину под собой. Брианна потянулась к кусту утесника и осторожно отломила веточку, не обращая внимания на колючки. Она положила цветущую ветку у входа в пещеру и придавила ее камнем, чтобы ту не унесло ветром; потом встала и начала осторожно спускаться.
Наверное, Ян слышал ее шаги, но не обернулся.
— Что, теперь уже не опасно его носить? — резко спросила Брианна, кивком указывая на килт.
— А, — отмахнулся Ян. Он посмотрел на поношенную клетчатую ткань, погладил мягкую шерсть. — Последний английский солдат появлялся тут несколько лет назад. В конце концов, что еще нам осталось? — Ян взмахнул рукой, жестом обводя долину внизу. — Они унесли все, что только нашли мало-мальски ценного. И уничтожили то, что унести были не в силах. Только сама земля лежит, как лежала, видишь? Но я думаю, что такая земля их не слишком интересует.
Брианна видела, что Ян чем-то растревожен; он совсем не умел скрывать собственные чувства.
Девушка мгновение-другое изучающе смотрела на него, потом тихо сказала:
— Но вы-то все еще здесь. Вы и Дженни.
Его рука застыла, касаясь пледа. Глаза Яна были прикрыты, а доброе морщинистое лицо обращено к солнцу.
— Да, это верно, — ответил он наконец. Потом открыл глаза и повернулся к Брианне. — И ты тоже здесь. Мы немного поговорили прошлым вечером, я и твоя тетя. Когда ты увидишь Джейми, когда вы насмотритесь друг на друга досыта, — спроси его, что нам теперь делать.
— Делать? В каком смысле?
— С Лаллиброхом что делать, — Ян снова показал на долину, на дом. И встревоженно глянул на девушку. — Может, ты знаешь… а может, и не знаешь, что твой отец перед Каллоденом подписал бумаги и передал Лаллиброх Джейми-младшему — на тот случай, если его убьют в сражении или если власти казнят его как предателя. Но это было до твоего рождения, до того, как он узнал, что у него есть свое собственное дитя.
— Ну да, я об этом знаю… — Брианна вдруг поняла, что именно тревожит Яна и к чему он ведет, и коснулась его руки, заставив дядю вздрогнуть от неожиданности. — Я не за этим сюда приехала, дядя, — мягко сказала девушка. — Лаллиброх мне не принадлежит… да он мне и не нужен. Все, чего я хочу, — это увидеть моего отца… и маму.
Длинное лицо Яна расслабилось, и он крепко сжал пальцы Брианны. Некоторое время он молчал, потом, выпустив руку девушки, заговорил:
— А, ладно. Но ты ему все равно это скажи. Если он захочет…
— Он не захочет, — твердо перебила его Брианна. Ян посмотрел на нее, и в его глазах мелькнула улыбка.
— Ты довольно много знаешь о своем отце — для девочки, которая никогда его не видела.
Брианна засмеялась.
— Может, и знаю.
Теперь уже улыбка расплылась по всему лицу Яна.
— Ну конечно, твоя мама тебе рассказывала, я понимаю. А она его всегда хорошо знала, она ведь Сасснек — шотландочка, колдунья… Но все-таки она всегда была… ну, не такой, как все, твоя мама.
— Да — Брианна заколебалась, желая вернуться к разговору о Лагхэйр, но не знала, как задать вопрос. Но прежде чем она успела что-нибудь придумать, Ян встал, отряхнул килт и начал спускаться со склона, вынудив тем самым Брианну последовать за ним.
— Что такое двойник, дядя Ян? — спросила она, глядя в его спину.
Сосредоточенный на трудном спуске, Ян не обернулся, но Брианна увидела, как он вдруг слегка пошатнулся, а его деревянная нога потеряла опору. Но он спустился первым и стоял у подножия холма, опираясь на палку и поджидая девушку.
— Ты все еще думаешь о словах Лагхэйр? — спросил он. И тут же повернулся и пошел к ручью, огибая холм. Ручей, неширокий, но стремительный, журчал неподалеку среди камней.
— Двойник — это видимость некоего человека, вроде привидения, — когда сам этот человек находится далеко, — сказал Ян. — Иногда это может быть действительно призрак того, кто умер вдали от дома. Увидеть двойника — это не к добру; но еще хуже встретить своего собственного двойника, потому что если ты его увидишь, ты умрешь.
Ян говорил с полной уверенностью, ничуть не сомневаясь в собственных словах, и от этого по спине Брианны пробежал холодок.
— Надеюсь, я такого не увижу, — пробормотала она. — Но ты говорил… Лагхэйр… — На этом имени она запнулась.
— Лахири на самом деле, — поправил ее Ян. — Да. Это правда, когда она венчалась с Джейми, Дженни и в самом деле увидела двойника твоей матери, да. Она знала, конечно, что это плохая примета, но ведь все равно уже поздно было что-то делать.
Он неловко наклонился, согнув здоровую ногу, и плеснул водой в свое пылающее лицо. Брианна поспешила сделать то же самое, и вдобавок выпила несколько пригоршней холодной, щиплющей язык воды. Поскольку полотенца тут, естественно, не было, она выдернула из-за пояса полу длинной рубашки и вытерла ею лицо. Она поймала ошеломленный взгляд Яна, заметившего полоску голого живота, мелькнувшего перед ним, и поспешно поправила рубашку и покраснела.
— Ты собирался мне рассказать, почему мой отец на ней женился, — сказала она, стараясь скрыть смущение.
