Он мог бы заставить Яна рубить дрова и щепу, а сам пойти на маленькую мельницу в Вулам-Пойнт, чтобы принести муки, — но Ян вполне заслужил такую прогулку, пусть пообщается с тремя незамужними дочерьми мельника Вулама, что работали вместе с отцом. Эти девушки из семьи квакеров одевались во все серое и скучное, так что напоминали воробышков, но при этом обладали живым умом и симпатичными личиками, и им нравился Ян, тем более что он, являясь на мельницу, каждый раз приносил с собой немного пива и мясных пирожков.
Да и вообще, пусть уж лучше парнишка тратит свое время, флиртуя с невинными квакерскими девушками, чем таращится на дерзких индейских женщин, что живут но другую сторону горной гряды, мрачно думал Джейми. Он не забыл того, что рассказывал ему об индианках, Майерс — будто бы они способны уложить в свою постель любого мужчину, если им того захочется.
Он отправил с Яном и маленькую горничную, решив, что прогулка на свежем воздухе поможет вернуть румянец на бледные щечки девочки. Девчушка была такой же светлокожей, как Клэр, вот только ее кожа имела голубоватый оттенок снятого молока и ничуть не походила на светлое сияние кожи Клэр, роскошное, безупречное… как серебристая сердцевина тополя.
Бревно было расколото уже почти до конца; еще один удар, еще один поворот топора — и два отличные полена легли рядышком, готовые к тому, чтобы их бросили в очаг; они пахли свежо и остро, и в их запахе чувствовался привкус смолы. Джейми аккуратно положил их на подросшую кучу дров рядом с кладовкой и выкатил на свободное место следующий чурбан.
По правде говоря, ему нравилось рубить дрова. Это, конечно, совсем не то, что резать торф на болоте, не разгибая спины, по колено в грязи… но эта работа давала такое же чувство удовлетворения, особенно если посмотреть на растущую поленницу и представить себе, как приятно будет сидеть зимой возле огня… такая мысль согревала человека, испытавшего на собственной шкуре, что такое зимовать в холодной пещере, имея на себе лишь тонкую старую одежду.
Да, тепло… день для конца октября стоял на удивление теплый, и рубашка Джейми уже промокла от пота, прилипнув к его плечам. Джейми вытер лоб рукавом и критически посмотрел на влажное пятно.
Если он слишком пропотеет, Брианна начнет настаивать на том, чтобы снова постирать его рубашку, и даже слушать не станет его возражений, хотя он не раз уже пытался уверить ее, что пот — совершенно чистая жидкость, «фу!» — только и скажет дочь и неодобрительно скривит длинный нос, став ужасно похожей на опоссума. Когда он впервые увидел такое, он расхохотался — просто от удивления.
Его мать умерла давным-давно, когда он был еще совсем маленьким, и хотя обрывки воспоминаний о ней время от времени всплывали в его снах, он в общем создал для себя некий статичный образ… точнее, для него мать существовала как несколько неживых изображений. Но она точно так же говорила «фу!», когда он являлся домой в грязи с головы до ног, и точно так же кривила длинный нос, как это делала Брианна… он вдруг вспомнил это, увидев гримаску дочери.
Что за таинственная штука — память крови… каким образом незначительный жест, какая-то особая интонация голоса могут передаваться из поколения в поколение, словно они обладают некоей материальной устойчивостью… и почему они способны с легкостью пробуждать память? Джейми много раз замечал это явление, наблюдая за своими племянниками и племянницами, за тем, как они, подрастая, становились похожими не только на родителей, но и на дедов, прадедов… в их лицах вдруг на краткое мгновение проявлялись черты далеких предков, а потом снова исчезали…
И вот теперь он увидел то же самое в Брианне… он мог часами наблюдать за ней, и при этом вспоминал свою сестру, восторженно склонявшуюся над очередным своим младенцем. Может быть, подумал Джейми, именно поэтому родители так зачарованно смотрят иной раз на своих отпрысков; они видят в детях частицу самих себя, дети связывают их с вечностью, с будущими поколениями…
Джейми покачал головой и снял рубашку. В конце концов, он тут один, и никто не увидит отметины на его спине, а если кто и увидит, то не тот, кого следует опасаться. Воздух, коснувшийся его влажной обнаженной кожи, показался Джейми слишком прохладным, но несколько взмахов топором разогрели кровь.
Он любил всех детей Дженни… а в особенности Яна, этого неуклюжего балбеса, чья глупость и отчаянная храбрость напоминали ему самого себя в таком же возрасте. В конце концов, они были одной крови. Но Брианна…
Да, Брианна была его дочерью, кровь от крови, плоть от плоти. Она была тем мысленным обещанием, которое он дал своим родителям, и которое сдержал. Она была его даром Клэр, она была даром Клэр ему самому…
Однако уже не в первый раз Джейми поймал себя на том, что снова думает о Фрэнке Рэндалле. Что, интересно, чувствовал Рэндалл, воспитывая ребенка другого мужчины… мужчины, к которому он явно не мог испытывать добрых чувств?
Но ведь следует прежде всего думать о том, что Рэндалл был наилучшим выходом… надежным отцом для ребенка, надежной защитой для матери; он хотел видеть радость на прекрасном лице жены, он хотел покоя для дочери… и не ради самого себя, а ради них. Джейми почувствовал, как его охватывает стыд, и с еще большим жаром принялся за дрова, чтобы заглушить неприятное чувство.
Однако его ум вовсе не был занят работой, Джейми совсем не думал о том, что делает. Он занимался чем-то слишком привычным, и топор как бы стал частью его тела, как рука, которая его держала. И так же, как интуиция обычно предупреждала его о приближающейся опасности, точно так же легкое ощущение перемещения веса топора в руке привлекло внимание — и не зря; посреди взмаха топор сорвался с топорища и улетел через поляну, на которой никого не было, — но если бы Джейми не усилил интуитивно размах, тяжелое железное острие вполне могло хлопнуться на его ступню.
— Deo gratias, — пробормотал он, но хотя его слова выражали благодарность, в голосе Джейми ее не было слышно. Он небрежно перекрестился и отправился за умчавшимся вдаль топором. Черт бы побрал эту сушь; уже почти месяц не было ни единого дождя, и пересохшая рукоятка топора беспокоила Джейми куда меньше, чем поникшие головки цветов в садике Клэр рядом с домом.
Он бросил косой взгляд на выкопанный наполовину колодец и раздраженно пожал плечами. Еще одно дело, которое следует сделать, несмотря на то, что времени совершенно нет. Ну, впрочем, как раз колодец-то и может немного подождать; они вполне могут носить воду из ручья или растапливать снег, но вот если у них не хватит на зиму дров, они помрут от голода или холода, или от того и другого вместе.
Дверь хижины открылась, вышла Клэр; она надела плащ, поскольку было уже довольно прохладно, а на ее руке висела корзинка Следом за Клэр вышла Брианна, и, взглянув на них обеих, Джейми тут же забыл о своем раздражении.
— Что это ты такое натворил? — сразу же спросила Клэр, увидев в руке Джейми топор без топорища Ее глаза быстро обежали тело Джейми, ища рану.
— Ничего, я в целости и сохранности, — заверил он жену. — Просто надо укрепить рукоятку, она пересохла. А вы куда собрались, фураж добывать? — Он кивком показал на корзину.
