Их, как теперь становилось ясным, никто и не думал продавать. Орла просто поставили на полку в ряд с другими, разными по назначению, но совершенно бесполезными вещами…
Жестокость «пса» Григория Байкалова, как и любая другая жестокость, оказалась не только кровавой, но и бессмысленной…
В три часа дня в дверь постучали. Маргарита вздрогнула, испуганно затрепетала, но, поколебавшись, решила все же открыть.
На пороге топтался Антиох. Бородач был в своей неизменной бандане, в грубо вязанном свитере с высоким воротником и грязных армейских сапогах. В руках он сжимал большой бумажный сверток, перетянутый шпагатом.
– Ты? – удивилась девушка.
– Я услышал о вашем несчастье, – пробормотал он. – И решился прийти. Мне кажется, неправильно сейчас вас оставлять одну.
– Спасибо, – кивнула Маргарита. – Это очень мило с твоей стороны, но…
– Я могу войти? – поинтересовался бородач.
– Ну… – она замялась, – если ты так хочешь…
– Хочу. – Антиох покачал косматой головой. – У меня к вам разговор и одна маленькая просьба.
– Проходи. – Девушка отступила, пропуская в дом странного гостя. – Сапоги можешь не снимать.
– Вы не волнуйтесь, – шмыгнул носом тот. – У меня совершенно чистые носки…
Антошка испуганно юркнул под стол, когда большой бородатый человек, тяжело ступая, вошел в гостиную.
– Эй, малец! – позвал Антиох. – Вылезай, не бойся, у меня для тебя маленький сувенир.
– Будь воспитанным мальчиком, – попросила Маргарита. – Подойди к дяде и поздоровайся.
Мальчик неохотно вылез из своего убежища.
– Тебя Тохой зовут? – улыбнулся бородач.
– Угу. А – тебя?
– Надо говорить – вас, – поправила мать.
– А меня зовут Роман Борисович, – спокойно представился Антиох, и Маргарита, поперхнувшись, закашлялась.
– Роман Борисович… – повторил Антошка, удивленно взглянув на мать. – Здравствуйте. А какой у вас для меня подарок?
Маргарита закашлялась сильнее.
– Надо постучать по спине, – авторитетно сообщил мальчик. – Сможете?
– Еще бы, – подтвердил Антиох и похлопал мать между лопаток.
– Спасибо. – Она утерла слезы. – Уже лучше.
– Вот мой подарок. – Бородач достал из кармана и протянул Антошке плоский металлический предмет величиной с ладонь. – Можешь носить смело. Мальчишки умрут от зависти.
– Что это? – Антон недоуменно вертел в руках медную пластину с изображением луны и солнца, соседствующих на звездном небе.
– Значок, – ответил Антиох. – Настоящий, военный. Там написано по-английски «Иф зе хэвэн сайленс», что означает «Если небо молчит»…
– А почему оно молчит? – спросил мальчик.
– По-разному бывает, – прищурился бородач. – Иногда – для того, чтобы мы могли услышать друг друга. И понять… А еще, – он повернулся к Маргарите, – оно ждет от нас выбора, и это ожидание – всегда испытание. Испытание унынием и отчаянием, ненавистью и злобой, гордыней и завистью. Выдержишь испытание – услышишь небо.
– А если не выдержишь? – тихо спросила та. – Если сил не осталось? Если верить и ждать больше невмоготу?
– Это тоже выбор, – пожал плечами Антиох. – Но мы-то с вами знаем, что он – неправильный, потому что самый легкий.
– Легкий? – Маргарита села за стол и положила перед собой дрожащие руки.
– Конечно. Ведь продолжать грести всегда труднее, чем бросить весла. Ждать и верить – нелегкий труд, но как и всякий труд, он достоин награды.
– Тошка, – она повернулась к сыну, – иди, малыш, погуляй во дворе.
– Значок не потеряй, – подмигнул ему бородач. – Он нам с тобой еще пригодится.
– Мы будем воевать? – Глаза мальчугана загорелись. – Сражаться, как черепашки-ниндзя?
– Может, и придется, – печально ответил Антиох.
Когда за сынишкой закрылась дверь, Маргарита уронила голову на руки.
– Господи! За что мне все это? Почему – я?
– Человек, который испытывал боль утрат, нравственно готов к обретению, – заметил бородач. – Он будет больше ценить полученное в дар от Бога и воспринимать это как дар, а не как оплату по сделке.
Девушка подняла на него глаза, и в них мелькнуло любопытство.
– А почему ты – Роман Борисович, а не Антиох?
– Это долгая история, – улыбнулся бородач. – Антиохом я стал много лет назад, потому что хотел научиться слышать небо.
– И научился?
Он покачал головой:
– Думаю, что – да… А сегодня мне опять придется стать Романом Борисовичем.
– Что же это за день такой – сегодня? – вырвалось у Маргариты.
– Очень важный день, – подтвердил Антиох. – Для всех… – Он положил на стол сверток, который все это время не выпускал из рук. – Видите ли… Роману Борисовичу не хватает одного штриха для преображения. Я принес с собой одежду, бритву, ножницы и все прочее – самое необходимое. Мне неудобно просить вас об этом, но не могли бы вы дать мне возможность воспользоваться на пару часов вашей ванной?
Девушка невольно улыбнулась.
– Это и есть твоя просьба?
– Понимаете, – бородач смутился, – на подворье сейчас нет горячей воды.
Она со вздохом поднялась из-за стола:
– Ступай, сейчас принесу чистое полотенце…
В шестнадцать тридцать, когда Маргарита, покормив Антошку, мыла посуду, Роман Борисович вышел из ванной.
– Я все убрал за собой, – доложил он. – Подмел с пола волосы, сложил принадлежности, а полотенце бросил в стирку. Старую одежду прихвачу в охапку и по дороге утилизирую.
– Хорошо, – кивнула девушка. – Удачи тебе, Анти… – Она обернулась и открыла рот.
Перед ней стоял высокий привлекательный мужчина лет сорока пяти, гладко выбритый, с аккуратно зачесанным назад ежиком темных волос, правильными, даже немного аристократичными чертами лица, волевым подбородком и ясным взглядом титановых глаз. На нем ладно сидела выцветшая полевая форма с неизвестными Маргарите знаками отличия. Из-под расстегнутого ворота выглядывала синяя тельняшка.
Девушка растерялась настолько, что даже не нашлась что сказать. Она почему-то покраснела, протерла полотенцем уже сухую тарелку и, чтобы скрыть замешательство, прочитала вслух надпись на одной из форменных нашивок военного кителя:
– Сто шестьдесят восемь, О-Эр-Дэ-Бэ. – И вопросительно подняла глаза.
– Сто шестьдесят восьмой отдельный разведывательно-десантный батальон, – перевел Роман Борисович и пояснил: – Когда-то, очень давно, я два года жил в этой форме, а потом в ней же и умер.
