– Будь осторожен, – предупредила она, царапнув его руку ноготком. – У меня уже кружится голова от твоих слов.
– Закон жизни, – продолжал он, пожимая плечами. – Мы осознаем, что имеем, только потеряв это, или как у меня сейчас – вдруг обретя, понимаем, что ничего не имели раньше.
– А что ты обрел? – осторожно спросила Татьяна и даже отпустила его руку.
Он повернулся к ней и заглянул в глаза.
– Любовь, Таня… Да. Любовь.
Она зажмурилась.
– Повтори еще… Пожалуйста.
– Я люблю тебя. – Голос не слушался, потому что раскалывалась голова, но Танкован постарался придать ему интимность и искренность.
– А ты не спешишь? – недоверчиво покачала головой Михеева. – И скольким женщинам ты уже говорил такое?
– Тебе – первой, – не моргнув глазом выпалил Максим. – У меня есть свои маленькие, но принципы. Один из них гласит: добиваясь расположения женщины, не ври ей, что любишь ее. – Он обнял адвокатессу за плечи. – Согласись, мне незачем врать тебе. Ведь после секса в таком вранье вообще пропадает смысл, верно? Уже добившись своего, незачем произносить «люблю». – Он взял ее лицо в ладони и поцеловал подбородок. – А я тем не менее говорю: я люблю тебя, Таня… Я тебя люблю… Значит, это правда.
Казалось, блондинка вот-вот расплачется.
– Я счастлива, – сказала она, моргая, чтобы спрятать слезу. – Я счастлива, Максим… Впервые в жизни.
«Да, – подумал тот. – Видать, тебе здорово расплавило мозги! Дрожишь и краснеешь как школьница! Разум тебя предостерегал, но такие глупышки, как ты, его не слушают. Они верят полубредовым фантазиям и называют их голосом сердца».
– Может быть, опоздаешь сегодня на работу? – Танкован игриво приподнял бровь, мысленно все же надеясь, что у педантичной адвокатессы куча неотложных дел.
– Опоздаю! – жарко прошептала та и, повалив любовника на подушку, мигом оседлала его. – Мне еще нужно многое успеть! – И она, прогнувшись на манер кошки, медленно провела горячим языком по его животу и груди. – То, что не успела вчера вечером!
«А ты разве что-то упустила? – мрачно подумал Максим и обреченно констатировал: – Все очкастые блондинки – потаскухи!»
Спустя полтора часа, приняв горячий душ и поставив на плиту кастрюлю для пельменей, Танкован бесцельно слонялся по квартире.
В явно великоватом для одного человека жилище Михеевой он насчитал четыре комнаты: просторную гостиную, отделанную в псевдоклассическом стиле, с фальшивым камином, огромной двадцатиламповой люстрой и мебелью, состоящей в основном из танкеток и легких кресел, и три спальни, включая хозяйскую.
– Кто-то, понимаешь, по помойкам шастает, пропитание ищет, – с иронией процитировал он вслух булгаковского персонажа, – а кто-то в четырех комнатах расселился… Штанов у него… у нее… шесть пар. – Максим щелкнул пальцем по голове фарфоровой гейши. – Есть на свете справедливость, господа?
Он внимательно оглядел свое отражение в зеркале, провел ладонью по лицу, еще хранящему следы побоев, погладил пальцем усики и уверенно ответил сам себе:
– Определенно, есть! Бог любит умных. А дураков и в особенности дурочек – наказывает безжалостно.
Родители Татьяны, как он успел выяснить, вот уже три года работают в Италии. Успешные предки, которые по-настоящему заботятся о своем потомстве! Не то что некоторые… Дав своей Танюшке достойное образование и купив дочке перспективный бизнес, супруги Михеевы даже сейчас помогают ей деньгами. Не жизнь, а сплошной праздник. И ему, Максиму, на этом празднике отводится не последнее место. Необходимо лишь терпение…
На кухне звякнул чайник, и он поплелся туда, чтобы заварить себе кофе. Голова почти прошла, но во всем теле ощущалась противная слабость то ли от выпитого вчера вина, то ли от сумасбродных утренних утех с окончательно потерявшей стыд адвокатессой.
«Если так пойдет дальше, – мрачно усмехнулся про себя Масксим, – мне понадобится ежедневный допинг. Блондинка голодна, но при этом не особо сексапильна. Или придется искать в ней несуществующие достоинства, убеждать себя, что она возбуждающе красива, или… пить! – Он вздохнул. – На что только не пойдешь ради заветной цели!»
Танкован вбухал в кружку две столовые ложки кофейных гранул, залил кипятком и, помешивая, задумчиво уставился на кастрюлю с кувыркающимися в бурлящей воде скользкими белыми шариками. Есть не хотелось. Кухня наполнилась знакомым ароматом «тухлинки», какой всегда сопровождает процесс приготовления дешевых пельменей. Зачем он их купил вчера, если у Михеевой полный холодильник вкусных деликатесов? Пора переходить на общий стол. Они, можно сказать, уже полноценная семья.
Максим улыбнулся. Вспомнился старый фильм: «Что невеста? Молода, красива?» – «Она далеко не молода и совсем не красива, но очень и очень богата!..» – «О, поздравляю, папа. Сейчас это самое главное». И другой, с Михалковым в главной роли: «Я женюсь, господа… Беру в приданое золотые прииски…» – «Хорошее приданое…»
Он поднял голову и прислушался. Ему показалось, что в прихожей щелкнул замок. Кто-то снаружи возился с ключом, пытаясь открыть квартиру.
Максим посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать. Неужели неутомимая блондинка передумала ехать на работу, развернулась с полпути и, обуреваемая желанием, примчалась к нему за продолжением секса?! Если так, то и спиртное уже не поможет.
Через мгновение хлопнула входная дверь, и незнакомый мужской голос позвал:
– Танюша! Ты дома?
«Здрасьте вам! – пронеслось в голове. – Неужто хахаль пожаловал? Настырный отец неродившегося ребенка. Шантажист и нытик. Вымогатель и подхалим. Такой же закомплексованный неврастеник, как и его «Танюша», которой ему удалось внушить чувство вины и одновременно благодарности за все!»
– Дома только Максюша! – раздраженно крикнул Танкован, выключил конфорку под кипящей кастрюлей, отхлебнул кофе из кружки, и, облокотившись на столешницу, принял развязную позу. – Но он вполне может ее заменить!
На пороге возникла долговязая фигура. Худощавый мужчина в безупречном сером костюме и голубой рубашке без галстука удивленно уставился на Танкована.
– Максюша? – растерянно переспросил он.
Хахалю было, наверно, за сорок. Узкое, вытянутое лицо, крупный нос, тонкие губы, жидкие светлые волосы, аккуратно зачесанные на пробор, и умные, печальные глаза.
«Тю-ю… – разочарованно присвистнул про себя Максим. – Я думал, здесь Илья Муромец! А такого-то Кузьму я и сам возьму!..»
Это тоже была фраза из фильма. Неизвестно почему, но в последнее время ему постоянно и не всегда к месту лезли в голову кинореплики. На самом деле Танкован был раздосадован: перед ним стоял не наглый, самоуверенный и пошловатый тип, каким он ожидал увидеть Танькиного ухажера, а зрелый, спокойный и, видимо, очень неглупый человек.
– Для кого – Максюша, а для вас – Максим Семенович, – важно поправил он. – Чем могу быть полезным?
