Неистовый голос, твердо сжатый рот, побледневшие скулы — Маджи даже представить не могла, что Никос может быть таким. От него пахнуло чем-то звериным, да он сейчас и был похож на разъяренное животное.
Маджи взбунтовалась, пустила в ход колени, локти, помогло это лишь на минуту, пока он скидывал с себя мешавшие ему брюки, рубашку. При этом Никос не дал ей ни малейшей возможности вывернуться.
— Я еще заставлю тебя горько пожалеть! Ты сделала со мной то, что не посмела бы ни одна женщина на свете.
— Я не сделала тебе ничего плохого, — наивно пробормотала Маджи.
— Я тоже не собираюсь делать с тобой ничего плохого, — расхохотался в ответ он, откровенно разглядывая распростертое под собой женское тело. — Я всего лишь собираюсь переспать с собственной женой.
— Повторяю, мы женаты формально. И оба свободны делать то, что каждый хочет, — упрямо твердила Маджи, в душе понимая полную бессмысленность слов.
— А ты сомневаешься, чего я в данный момент хочу? — Он обрушился на нее, сгреб одной ладонью оба ее запястья и заломил руки, коленями придавил ей ноги так, что она уже не могла даже шевельнуться.
— Ты все и всегда берешь силой?
Маджи попыталась в тон ему быть ироничной, но это плохо у нее получилось. Его свободная рука по-хозяйски двигалась вдоль ее тела от груди к бедрам, потом опять вверх, вызывая предательские мурашки.
— Даже свою мать ты силой заставляешь общаться с родственниками, которых она ненавидит.
Он изумленно взглянул ей в глаза.
— Тебе не удастся отвлечь меня еще одним диким обвинением. Я намерен овладеть тобой. А ты хорошо знаешь, я обычно добиваюсь того, чего хочу.
— До какой бы низости тебе ни пришлось опуститься при этом? — непроизвольно вырвалось у нее — страх, гнев и настоящая паника заставили Маджи забыть о всякой осторожности. — Чего еще ожидать от мерзавца?
Он не заметил панического смятения в ее голосе, только издевку.
— Не смей никогда называть меня так, если тебе дорога жизнь! — взревел он, сжав ее с силой от которой она охнула. — Ты либо дура, либо абсолютно бессердечная дрянь.
Маджи получила ответ по заслугам. Правильно, только дрянь пустилась бы в такую авантюру с браком, а еще больше, конечно, дура, лихорадочно пронеслось в голове девушки. Она давно должна была бы признаться себе, как ее влечет к этому мужчине. Какая буря всегда поднималась в сердце, стоило только ему приблизиться. Ложная гордыня загнала ее в угол. Вот за что она теперь расплачивается, а могла бы быть счастливой.
Он поцеловал ее с жестокой, дикой яростью, она застонала от боли и — что еще унизительнее — от собственного страстного желания. Он почувствовал ее невольную реакцию, его губы и руки стали еще грубее.
— Трусиха! — скривился Никос в беспощадной ухмылке. Маджи едва не задохнулась, когда он начал терзать покусыванием ее соски. Они предательски набухли и напряглись. — И боишься и хочешь. Хочешь! Хочешь! Хочешь!..
— Нет!
— Так я заставлю тебя умирать от желания, милая женушка, — говорил он с неумолимым спокойствием, которое было еще страшнее, чем его ярость. — Ты достаточно поводила меня за нос, теперь держись.
Маджи поняла, что в нем заговорил сам дьявол, устоять против которого нет ни малейшего шанса. Она уже ощущала зов своей жаждущей плоти. Задыхалась от жара, постепенно охватившего всю ее. Томилась сладкой дрожью нетерпения тела, готового раскрыться навстречу мужским призывам. Маджи со стоном изогнулась дугой.
— Пришло время платить по счетам, — хрипло бросил он, впиваясь ей в губы. С секунду она сопротивлялась, сжав зубы, но этого ненадолго хватило. Его язык проник в глубину ее рта, заскользил по нёбу в том же ритме, с каким ладонь сжимала и разжимала ее пульсирующую упругую грудь. Другая его рука ласкала и гладила живот, настойчиво забираясь под трусики — единственное, что пока еще прикрывало ее наготу.
Одним резким движением Никос рванул их, разорвав пополам. Курчавый, огненно-рыжий треугольник волос привел его в еще большее исступление. Он ласкал его руками, жарким дыханием, ртом, нежным языком, увлажняя потаенные складки.
Она замерла, поражаясь собственному бесстыдству, словно все, что происходило сейчас, природой предназначалось для тех ласк, о которых она раньше и не подозревала.
Нежная игра с ее плотью, дрожащей от вожделения, доводила Маджи до безумия. У нее совсем не осталось воли. Каждое его прикосновение вызывало восторг. Он давно уже не держал ее руки, они лежали вдоль тела, призывно раскинувшись. Она с наслаждением вдыхала запах мужского тела. И будто загипнотизированная утонула в бесконечной глубине его глаз, когда лицо Никоса склонилось над ней.
— Маджи, моя волшебная Маджи, — бормотал он, прижимая всю ее к себе. Грудь к груди, живот к животу. Их дыхание смешалось, тела слились во взаимном нетерпении.
Его рот пожирал ее губы с опустошающей страстью собственника, у нее не было ни сил, ни желания противиться. Она лишь на миг окаменела, когда почувствовала, как своими мощными бедрами Никос раздвигает ей ноги. Он навалился всем весом и одним неистовым, неудержимым движением вошел в нее.
Маджи вскрикнула от боли. Никос замер. Ей показалось, что в его глазах промелькнуло сострадание. С невероятной нежностью он поцеловал соленые от слез ресницы. Охватил руками ее ягодицы, помогая ей приноровиться к медленному ритму движений, с каким он все глубже погружался в нее.
Поразительно — боли больше не было, она ушла, уступив место все разраставшейся сладостной муке.
— Да, да, не бойся! — хрипло подбадривал Никос. — Я больше не сделаю тебе больно, — выдохнул он. — Наслаждайся, моя маленькая волшебница.
Судорожно вдыхая воздух, Маджи подхватывала размеренный ритм движений мужской плоти, то отталкивая, то вбирая ее до отказа. Стонала и вздрагивала, вздымалась и опускалась, подчиняясь все нарастающему ритму. Руками и ногами обвила Никоса, не давая ему далеко уходить. Неизъяснимое блаженство охватило Маджи, когда мощные посылы ввергли ее в водоворот невообразимых чувств и ощущений. Она забилась в ослепительном восторге, который продолжался и продолжался, накатывал волна за волной, пока не разрешился оглушительным экстазом. И словно подстегнутое им, яростно содрогнулось в ответ мощное мужское тело. Буря смешалась с бурей, дрожь исступления со стоном.
Пожиравшее Маджи пламя постепенно улеглось, его сменили изнеможение, опустошенность, умиротворенные слезы. Никос теперь лежал радом на спине, прикрыв рукой глаза. Грудь тяжело вздымалась, дыхание было прерывистым. Маджи искоса посмотрела на него и тут же отвела взгляд. Ее смутило молчание. Оно красноречиво свидетельствовало о разобщенности между ними, даже если они только что и были так близки, как могут быть близки два человека.
Подавив слезы, Маджи соскользнула с кровати и босая проковыляла в ванную комнату, не думая, что Никос последует за ней. Когда он сзади коснулся ее, она восприняла его жест обреченно, безучастно.
