Я попросила у своего нового друга недельную отсрочку,
пояснив, что у меня остались некоторые дела в городе. Потом поехала к сестре
своего отчима. Я умоляла её позаботиться о брате, чтобы я могла уехать в
Москву. Но та только скорбно качала головой и объясняла мне, что занята своими
племянниками. А мой долг находиться рядом с больным отцом. Она так и говорила
«больной отец», как будто он был моим отцом и к тому же больным.
Я вернулась домой и снова нашла его на полу. Это меня
взбесило окончательно. Значит, из-за этого неудачника, из-за человека, который
не является мне никем, я должна ломать свою жизнь. Оставаться вечно в
провинциальном городе, жить с прыщавым менеджером, который считает каждую
копейку, прежде чем её потратить, оставаться в этом доме с пьяным типом,
который уже не может даже дойти до туалета. И так будет всегда? Я была в таком
состоянии, что хотелось выть от отчаяния. Я не спала всю ночь. Всю ночь я размышляла,
как выбраться из этой ситуации. Мне было очень страшно, но я решилась. У нас в
доме был свой подвал, в котором мы обычно хранили соления и разные банки. Отчим
дважды срывался там с лестницы и один раз чуть не сломал себе ногу. Я всегда
сама спускалась в подвал, чтобы он там ничего не сломал. И сама запирала дверь
на замок. Но на этот раз я спустилась в подвал, вывернула там лампочку, потом
поднялась наверх и оставила дверь открытой. Мне было не просто страшно, я
чувствовала себя настоящей убийцей. Но я понимала, что это мой последний шанс.
Оставить его и просто уехать не получится, его сестра найдет и вернет меня
через своего мужа-чиновника.
В этот вечер я уехала к подруге на другой берег и буквально
напросилась остаться у неё на один день. И вечером следующего дня я поехала к
себе домой. У дома стояла машина мужа сестры моего отчима. Я даже немного
обрадовалась, что всё прошло так быстро. Но когда вошла в дом, узнала, что я
рано радовалась. Он ведь всегда был пьяным, вечно в таком состоянии легкой эйфории.
А пьяный человек не может разбиться. Это мне потом объяснили. Он упал в подвал
и сильно ушибся. Но не разбился. Можете себе представить? Оказывается, трезвый
человек напрягается при любом падении и ломает себе руки, ноги, голову. А
пьяный падает в расслабленном состоянии и ничего не ломает. Но он довольно
сильно ушибся, и тетка выговаривала мне за то, что я осталась ночевать у своей
подруги. Я готова была выть от злости.
Через неделю я никуда не уехала. Я продолжала работать в
банке, и прыщавый менеджер, уже знавший о моих отношениях с гостем из Москвы,
по-прежнему приставал ко мне, заставляя меня дергаться от отвращения. Мой новый
друг даже не стал мне перезванивать из Москвы, забыв о провинциальной дурочке,
которая ничего не понимала в этой жизни. Так продолжалось ещё три месяца. А
потом я поняла, что больше не могу. Ещё немного, и я просто наложу на себя
руки. В этот вечер я поменяла бутылку самогонки, которую отчим обычно ставил,
на бутылку какой-то кислоты. По-моему, это был обычный уксус. Или другая
гадость. Может, синильная кислота. Я даже не знаю.
Я купила подарки и поехала к своим единоутробным братьям.
Мальчикам было уже по тринадцать лет. Они были такие жизнерадостные, крепкие,
веселые ребята. Мы провели вместе весь вечер. Даже сестра моего отчима была
довольна, она видела, как я отношусь к своим братьям. А потом я вернулась
домой. И нашла своего отчима живым и здоровым. Можете себе представить?
Его не убила даже бутылка этой кислоты. Он выпил почти
половину бутылки. Я готова была плакать от отчаяния. Даже решила поджечь дом.
Но в этот момент Бог наконец сжалился надо мной.
Через несколько дней отчим почувствовал себя хуже. Потом ему
стало совсем плохо. Я повезла его в больницу. Врачи обнаружили у него язву,
старую язву, моя кислота не имела к ней никакого отношения, но, возможно, она
ускорила течение болезни. Я навещала его в больнице два месяца. Он умирал долго
и тяжело. Все время бормотал, что виноват, винил себя в смерти моей матери. Я
так устала за эти месяцы, фактически проводя все вечера у его постели. Даже его
сестра начала меня жалеть, понимая, как мне трудно. Через два месяца он наконец
умер. Я была свободна.
На следующий день после похорон я нашла покупателя на наш
дом. Он заплатил мне девять с половиной тысяч долларов. Для меня это были
неслыханные деньги. Я считала себя почти миллионершей. Уже потом я узнала, то
он меня просто обманул. Дом можно было продать тогда за двадцать пять тысяч, а
сейчас он, наверно, стоит все пятьдесят. Дом был старый, но прочный, крепкий.
Да и место было хорошее. Но всё равно я была счастлива. Я потратила почти треть
денег на разные тряпки и ненужные глупости, купила своим братишкам-близнецам
роскошные велосипеды. Нужно сказать, что я не могла смотреть им в глаза, хотя
они меня очень любили. Ведь я чувствовала себя убийцей их отца. А потом я взяла
билет и поехала в Москву. Мой банкир даже не вспомнил меня, когда я ему
позвонила. Но согласился со мной встретиться. Когда мы наконец увиделись, он
даже не вспомнил, как меня зовут, перепутав моё имя с именем своей знакомой. И
я всё правильно поняла.
Потом была тяжелая жизнь. Очень тяжелая. В первый год я не
поступила учиться. Сейчас понимаю, что и не могла поступить. Это был девяносто
пятый. Тогда можно было так легко пропасть в Москве. Погибнуть, исчезнуть, раствориться
в этом всеобщем бардаке, который царил тогда в городе. Но я выстояла. Выжила.
Только не спрашивайте меня обо всех подробностях. Один раз я даже украла хлеб
из булочной, такой голодной я была. На следующий год я опять не поступила.
Деньги, которые я привезла из Ростова, закончились быстро. В Москве они
исчезают так незаметно, что ты даже не представляешь, куда мог потратить такую
сумму. Я мыкалась по съёмным квартирам, где только не работала, чтобы хоть
как-то зацепиться в Москве. Потом все начало налаживаться. С третьего раза я
наконец поступила на заочный. Но, конечно, не в МГУ. И не на журналистику. Туда
я бы не смогла попасть. К этому времени жизнь меня уже побила, и я стала
реалистом. Я поступила на заочный факультет института искусств. Думала, что
смогу стать дизайнером. Я никогда не говорила Юлии о том, что мечтала быть
журналисткой. И всегда немного завидовала своей подруге, которая добилась таких
успехов. Только ничего не говори, Юлия, я знаю, что никто не виноват в том, что
я не смогла себя реализовать.
Если вспомнить всё, что со мной произошло в Москве, придется
написать отдельную книгу, чтобы рассказать обо всех моих приключениях. Я
устроилась визажисткой, потом стала заведующей сменой, затем заведующей
салоном. Несколько лет назад познакомилась с Ибрагимом, который через год и
купил для меня наш салон. Фактически освободив меня от мелочной опеки хозяйки,
которая уже не хотела заниматься этим бизнесом. Вы знаете, как много я
работала, чтобы сделать его лучшим в столице. И сделала. Сегодня у меня уже три
салона, и они считаются лучшими в Москве. Но я всегда помню, как я приехала в
столицу и через что мне пришлось пройти. Иногда мне кажется, что всё
наладилось, я достигла всего, чего хотела в жизни. Но тогда я вспоминаю хриплый
голос своего отчима, который умирал в страшных мучениях, и понимаю, что мои
достижения оплачены чужой кровью и чужим страданием. И не могу ни простить
себе, ни забыть того, как я переехала в Москву.
