Всё произошло на моих глазах. Арчил был убит. Через
несколько месяцев я стал одним из самых влиятельных цеховиков, несмотря на свой
возраст. И моим адвокатом был Исаак Либерман. Уже потом мы начали открывать
первые кооперативы, стали переводить деньги по пустым авизо и торговать всем,
чем можно торговать. Всё это было потом. А тогда моя трусость, нерешительность,
моё колебание и моё предательство сделали меня богатым человеком. И убили моего
компаньона. Нет, конечно, я его сам не убивал. Но я и сейчас считаю себя его
убийцей. Ведь я мог его предупредить, он мог уйти через черный ход. Или вообще
не выходить из квартиры. У него была хорошая железная дверь. Они бы не решились
её ломать при соседях.
Дебольский замолк. Было видно, что последние слова давались
ему с очень большим напряжением воли. Внезапно он как-то странно рассмеялся.
Затем сказал жалобным тоном:
– Сам не понимаю, что со мной происходит. Почему я вдруг
решил вам обо всём рассказать? Честное слово, не понимаю.
Мы переглянулись с Ибрагимом. «Вечный молчальник» Дебольский
заговорил. И как заговорил, рассказав нам об известном убийстве грузинского
криминального авторитета, о котором писали и говорили почти во всех городах
бывшего Советского Союза. Погибший был очень известным и феноменально богатым
человеком. Говорили, что если бы его взяли живым и он заговорил, то полетели бы
головы многих партийных чиновников. И я думаю, что это не было преувеличением.
Дебольский рассказал нам такую историю. Мне стало его даже
жалко. Я вытер набегавшую слезу. И неожиданно для себя вдруг сказал:
– Сегодня всем нужно говорить правду. Я тоже хочу рассказать
вам свою историю.
Глава 16
Честное слово, я не хотел ничего говорить. Но моя исповедь
лилась против моей воли, словно меня заставляли говорить. Я дважды пытался
остановиться, но у меня ничего не получалось. Где-то в глубинах своего разума я
понимал, что болтаю лишнее. Что вообще нельзя говорить на такие темы, что это
глупо и опасно. Но я все равно продолжал говорить даже против своей воли. В
этот момент у меня не было воли. В эту ночь мне тоже хотелось высказаться.
Я рассказал о том, как обманул двух компаньонов ещё в начале
девяностых. Рассказал о том, как все время обманывал своих партнеров во время
совместных сделок. Подробно поведал об операции с закупкой сахара. В тот
момент, когда в стране почти не было валюты, мы заставили правительство купить
наш товар по завышенной цене. Я говорил и говорил не останавливаясь. А потом я
перешел к самой неприятной истории, о которой все время думал в этой поездке.
Даже в эту секунду я не понял, что нужно остановиться. Вернее, чувствовал, что
нужно замолчать, но уже не мог умолкнуть. С того момента, как я пригласил Юлию
и мы выяснили, что они знакомы с Феликсом, я всё время думал об этом. И был
убежден, что Феликс строит нам козни, пытаясь удалить меня из группы, именно
поэтому. Я был уверен, что он знает мою самую неприятную тайну, о которой я не
хотел даже вспоминать. И уже тем более говорить о ней посторонним. Я бы никогда
не рассказал об этой тайне ни Ибрагиму, ни Леонтию Яковлевичу. Я бы в жизни не
проговорился перед Юлией, чтобы не позорить себя подобным фактом моей
биографии. И уже тем более я не стал бы никогда говорить об этом рядом с
Феликсом. Но в эту ночь и в этой долине я был в таком состоянии, то меня уже
ничего не могло остановить. И я продолжал говорить.
– Самое неприятное, что я сделал в своей жизни, это обманул
своего друга, попытавшись переспать с его женой, – у меня даже язык с трудом
поворачивался, но я продолжал говорить, словно кто-то специально давил на мою
волю.
Феликс поднял голову, глядя на меня. Даже Дебольский, не
совсем понимая, что происходит, как-то предостерегающе поднял руку. Он тоже был
в похожем состоянии, но понимал, что такие вещи нельзя говорить рядом с мужем
женщины, с которой ты встречался.
– Это случилось в прошлом году, – мучительно выдавил я из
себя, – мне так не хочется об этом вспоминать. Ужасно стыдно, что это произошло
именно со мной. Тогда мы вместе выехали в Канны на вечеринку, которую устраивал
Сазонов. Вы наверно помните, это было в августе. Феликса срочно позвали в
Лондон, и он улетел. А мы все остались в Каннах. Вечером я оказался за одним
столом с Альбиной. Я даже не знаю, как это получилось. Вино, виски, разные
коктейли. Мы оба были немного пьяны. Но вы знаете Альбину, она очень смелая
женщина. Потом мы вместе упали в бассейн, прямо в одежде. Я испортил свой новый
смокинг, и мы отправились переодеваться. Нам было смешно и весело. Альбина
вообще никогда не была ханжой, всегда любила общество мужчин. Но в этот вечер
мы рассказывали что-то смешное и оба хохотали. А потом всё получилось как-то
спонтанно. Мы переодевались и неожиданно оказались вместе. Честное слово, я до
сих пор не совсем понимаю, как это произошло. Я ведь никогда не делал ничего
подобного. Но внезапно мы оказались вместе с Альбиной.
Я продолжал говорить и видел, как привстал Феликс, как
нахмурился Леонтий, как возмущенно фыркнула Юлия, как удивленно смотрел на меня
Ибрагим. Нужно было наконец остановиться, но я не мог.
– Мы были пьяны, и я бы ничего не запомнил, – продолжал я
каким-то равнодушным голосом, хотя впору было уже плакать и хвататься за
голову. Если учесть, что Ибрагим только сейчас рассказал нам, как нужно
поступать с негодяем, посмевшим покушаться на чужую жену, мой рассказ должен
был вызвать у всех адекватную реакцию. Но я все равно продолжал говорить.
– Мы были вместе, когда появился какой-то парень, – мне даже
сейчас страшно писать о том, как я говорил. Но, честное слово, я всё это
говорил. И говорил в присутствии Феликса. – Этот парень работал официантом в
баре. Он был итальянец, высокий, стройный, очень красивый. И Альбина спросила
меня, не стану ли я возражать против его присутствия. Я был такой пьяный, что
не очень возражал. Но у нас ещё не было секса, мы только целовались, хотя и
были обнаженные. Можете себе представить, что он улегся с нами в постель.
По-моему, он ласкал нас по очереди, сначала меня, а потом и её. Или наоборот. Я
точно не вспомню. Мы с ней даже не прикасались друг к другу. А он получал
удовольствие, доставляя удовольствие и нам. Нет, я не стал гомосексуалистом,
если вы подумали об этом. Но впервые в жизни в моей постели был мужчина,
который занимался со мной не совсем традиционным сексом. Дальше не хочу даже
говорить. Потом он ушел, а мы заснули и проснулись только утром.
Феликс сидел словно оглушенный. Хотя я думаю, что он
подозревал нечто подобное. И, конечно, я немного приврал. Мы прикасались друг к
другу, помогая этому парню. Но я имел в виду совсем другое. В этой долине
нельзя было говорить неправду. Я бы не сумел соврать, даже если бы захотел. Я
имел в виду нечто другое, хотя не до конца был в этом уверен. Все были поражены
степенью моей откровенности. Откуда нам было знать, что перебродивший сок
аланг-аланга вместе с каплями анчара сделает нас такими раскрепощенными и
свободными. Откуда нам было знать, что это почти наркотик, который употреблял и
наш проводник, неподвижно сидевший недалеко от нас и прислонившийся к дереву.
