Он повернулся и пошел к реке. Я показал Феликсу, чтобы он
шел следом, а сам пошел замыкающим. Феликс несколько раз оглядывался на меня,
словно боялся, что я начну стрелять. Наконец мы вышли к реке. Тело Ибрагима
лежало на песке. Феликс замер, посмотрел на убитого, на лежавший рядом нож.
– Его ударили ножом? – не верил собственным глазам Феликс.
– Какой-то дикий зверь, – не выдержал я, – взял нож
Ибрагима, подкрался сзади и ударил его в спину. А потом убежал. Ты не знаешь,
какой зверь мог такое сделать?
– И вы подозреваете меня? – плачущим голосом спросил Феликс.
– Вы думаете, что я мог бы сделать такое?
– Тогда кто? – спросил Дебольский. Он всегда был человеком
рассудительным. – Кроме нас троих, в этой долине есть ещё две женщины. Алла не
в счет, она бы не смогла сюда прийти. Тогда остается госпожа Ивченко. Ты
считаешь, что мы должны подозревать её, а не тебя?
– Но я его не убивал, – закричал Феликс, – я же не идиот. И
у меня не хватило бы смелости вот так подойти к человеку и спокойно его
зарезать. Неужели вы думаете, что я могу быть убийцей?
– Тогда кто? – спросил Леонтий Яковлевич.
– Может, вернулся кто-то из носильщиков? – нерешительно
предположил Феликс.
– Они уже давно сбежали, – возразил я, – их и след простыл.
И они ориентируются в здешних местах гораздо лучше нас.
– Может, наш проводник? – предположил Феликс. – Может, мы
вчера напрасно выбросили его в лощину? Может, он не умер? А только погрузился в
наркотический сон?
– Пойдемте проверим, – сразу решил Дебольский.
От реки до лощины, куда мы сбросили тело нашего проводника,
было чуть больше километра. Мы спешили так, словно нас подгоняли. И жаркое
солнце было совершенно невыносимым. Над лощиной уже кружили стервятники. Когда
мы подошли и увидели то, что там осталось от человека, нам стало плохо. Феликса
стошнило. Дебольский брезгливо отвернулся. Даже мне стало не по себе.
Стервятники успели разорвать тело на несколько частей, заодно разорвав и одеяло,
в которое мы завернули нашего проводника. Повсюду была кровь, остатки мяса,
кости, в общем, ужасная картина. И не менее отвратительный запах. Я снял
карабин и несколько раз в них выстрелил. Два стервятника погибли, остальные
лениво поднялись наверх. Я собирался перебить всех, но Леонтий схватил меня за
плечо.
– Они сейчас полетят к реке, – напомнил он мне, – на запах
свежей крови. Быстро обратно, пока они не обглодали тело нашего друга.
Мы побежали назад так резво, как только могли. Этот марафон
под экваториальным солнцем был достаточно тяжелым. Самое интересное, что
экватор проходит точно посередине острова Калимантан. А мы находились выше
всего лишь на полтора или два градуса. Мы вернулись обратно, когда здесь уже
кружились стервятники, не решаясь сесть. Я начал стрелять, даже Дебольский
одобрительно кивал головой. Когда я сбил ещё одну птицу, они улетели.
– Это не наш проводник, – строго сказал Леонтий Яковлевич, –
и не наши носильщики. Давайте отнесем тело Ибрагима в лагерь, а уже потом будем
решать, кто мог быть его убийцей.
Мы с Феликсом подняли тело и понесли. Ибрагим был высокого
роста и довольно грузный. Нам пришлось тащить его изо всех сил. Дебольский нам
помогал. Наконец мы дошли до лагеря и, устало свалив тело к дереву, расселись
вокруг.
– Что случилось? – спросила Алла, увидевшая, как мы несли
Ибрагима. – Что с ним случилось? Он ранен?
– Да, – ответил Леонтий Яковлевич, – он ранен. И сейчас он
спит. Будет лучше, если вы не будете кричать и не станете его будить.
Но он напрасно это сказал. У женщин все сердце, даже голова.
Она закричала изо всех сил:
– Ибрагим, проснись! Что с тобой, Ибрагим?
– Хватит, – разозлился Феликс, – неужели не понятно? Нужно
замолчать. И не орать на весь лес.
– Как ты разговариваешь с женщиной? – возмутилась Юлия, не
понимавшая, почему мы молчим. Но мы все так устали, что не хотели даже
вступаться за Аллу.
– Отстань, – лениво произнёс Феликс, – дайте нам наконец
отдохнуть. Он должен немного поспать, чтобы прийти в себя. А если Алла будет
продолжать так орать, здесь скоро соберутся все животные этого леса. И никакой
охотник, даже такой гениальный, как наш Рома Лампочкин, их не остановит.
Он часто издевался над моей фамилией, называя меня всякий
раз по-разному. Вместо Лампадова я был Люстровым, Светильниковым, Бравым,
Лампочкиным, Релеевым и так до бесконечности. Раньше меня это забавляло, а
теперь было все равно.
Алла наконец замолчала. Она уткнулась лицом в свои ветки и
начала громко плакать. Может, она чувствовала, что мы говорим неправду. Не
знаю. Сегодня я уже не смогу этого узнать. Или она вдруг осознала, что осталась
одна и при любой возможности мы её бросим. У оставшихся людей просто не хватило
бы сил нести нашу «мадам» до берега моря.
Юлия подошла ко мне. Я равнодушно смотрел, как она подходит.
За эту ночь и этот день я так устал, что мне совсем не хотелось с ней
разговаривать. Даже с ней.
– Что с ним произошло? – тихо спросила Юлия. – Он
действительно спит? Может, он ранен?
– Да, – кивнул я, – он ранен и сейчас спит. Будет лучше,
если ты не станешь его тормошить. И нас тоже.
Она взглянула на меня, явно собираясь что-то уточнить, но
промолчала. Затем повернулась и пошла к Алле.
– Налей мне немного воды, – попросила Алла у подруги.
– Может, я вскипячу воду и сделаю чай? – предложила Юлия.
– Не нужно. Лучше воды, – вздохнула Алла, вытирая слезы.
Юлия сделала несколько шагов. Чайник лежал под другим
деревом. Она взяла чайник, налила в стакан воды и принесла его Алле.
– Напрасно я согласилась на эту поездку, – вздохнула Алла, –
я ведь чувствовала, что буду для них обузой. Но Ибрагим меня уговорил. Он
сказал, что они предусмотрели все мелочи, все возможные неприятности.
– Кроме самих себя, – зло и загадочно произнесла Юлия.
Алла улыбнулась и выпила воду. Залпом. Затем открыла рот,
словно заглатывая воздух, оглядела всех нас и выпустила пластиковый стакан из
рук. Я смотрел на неё, не понимая, что происходит. Она тяжело задышала, затем
вдруг закричала. И её крик услышали птицы и звери. Потом она схватила себя за
горло, словно кто-то неведомый начал её душить, и снова крикнула.
– Плохо, – закричала она, – мне плохо! Мне больно, очень
больно! Помогите…
Мы вскочили и бросились к ней. Но было уже поздно. Она
стучала ногами и страшно кричала. Изо рта пошла пена. Мы с Феликсом навалились
на неё, пытаясь успокоить. Я даже подумал, что у неё эпилепсия. Но через
несколько секунд всё было кончено. Тело обмякло, глаза стали стеклянными, пена
перестала идти. И дышать она тоже перестала. Феликс взглянул на неё и испуганно
отполз в сторону. Не было никаких сомнений, она была мертва.
