— Вьятт… — Элли старалась сдержать шок от его жестоких слов. Она протянула руку через стол и коснулась его запястья. Пульс Вьятта барабанил под ее пальцами. — Когда это случилось? — мягко спросила она.
Вьятт повернул голову и посмотрел в окно, приближались сумерки.
— О чем ты говоришь?
Она сжала его запястье.
— Сколько тебе было, когда тебя забрали из семьи?
Он попробовал отстраниться от нее, но она крепко удерживала его за запястье. Вьятт замер, потом откинулся на спинку стула. На этот раз он встретил ее взгляд с вызовом.
— Мне было девять.
— О, Вьятт.
— Меня не было целую неделю. Это все. Для меня это было слишком долго. Я дважды убегал, стараясь вернуться домой. Меня отпустили домой, когда он пообещал…
— Что пообещал? — Элли стало тошно, она боялась услышать ответ, ей было жаль маленького мальчика.
— Пообещал меня не бить.
— Он тебя бил?
— Я всегда знал, на что он способен.
— Ты не боялся приходить домой?
— Я не мог оставить мать одну. Я должен был находиться рядом с ней. Видишь ли, у меня и у нее никого не было. У Барбары есть только я. Кто есть у Дарси?
Слезы жгли глаза Элли. Лежащая в люльке Дарси начала сопеть и ерзать, просыпаясь. Вьятт, как и Элли, хранил обиды глубоко в душе. Теперь все становится ясным, включая его страстное желание поступать правильно. Неужели он считает, что похож на своего отца?
— Вьятт, ты никогда не будешь на него похож. Ты это понимаешь, верно?
Он одарил ее пристальным, измученным взглядом.
— Откуда мне знать? Когда Дарси плачет и я не знаю, как ее успокоить…
— Ты обращаешься ко мне. Ты пришел ко мне за помощью. Ты отлично справляешься. Ты терпеливый и любящий. Ему не сравниться с тобой, Вьятт, я просто это знаю.
Его взгляд прояснился.
— Ладно. Я принесу сюда кое-какие вещи. Тебе не придется беспокоиться о том, что у тебя заберут Дарси.
Черты лица Вьятта совсем смягчились.
— Хорошо. Потому что нам все равно придется убеждать работника социальной службы, когда она сюда придет. — Он поднялся и взял свою тарелку, чтобы отнести в раковину. Затем Вьятт остановился у люльки, взял Дарси на руки и покровительственно прижал к своей груди.
Интересно, удастся ли Элли остаться хладнокровной?
Глава 7
Когда Элли вернулась с сумкой из дома Камеронов, Вьятт стоял в центре гостиной, устанавливая детский манеж, который они привезли из дома ее матери. Вьятт сосредоточенно работал и что-то бормотал себе под нос.
— Развлекаешься? — Она улыбнулась, услышав его ворчание.
Вьятт поднял глаза, между его бровями залегла морщина, а на лоб небрежно упала прядь волос. Элли снова испытала волнующий трепет и прикусила губу.
— На детских вещах слишком много кнопочек и рычагов, — ответил он, приподнялся, резко дернул перекладину детского манежа, и та встала на место. — Вот. Пусть это не кроватка, но, по меньшей мере, сегодня Дарси не придется спать в переносной люльке.
Элли поставила на пол свою сумку и подошла к Вьятту. Дно манежа украшал плюшевый матрас, декорированный изображениями животных. Дарси лежала на матрасе рядом с манежем, пристально разглядывая черно-белую зебру на тонкой оберточной бумаге, выглядывающей из-под ткани матраса.
— Ты действительно упорно поработал.
Элли присела на колени рядом с Вьяттом и коснулась рукой нейлонового поручня детского манежа. За то короткое время, что она отсутствовала, Вьятт прибрался в гостиной. В дальнем углу была включена настольная лампа с мягким светом, диванные подушки он застелил мягким одеялом, скрывая изношенную обивку. Комната стала намного уютнее, чем Элли могла себе вообразить. Милый дом, но… заброшенный.
Нужно приложить немного усилий, чтобы он стал по-настоящему обжитым.
— Прежде у меня не было для этого повода, — тихо сказал он, вставая. — Долгое время я жил один. — Его губ коснулась едва заметная улыбка. — На случай, если ты не заметила, я трачу на себя очень мало денег.
Она непринужденно рассмеялась:
— Дети требуют больших расходов.
— Определенно. — Он подошел к следующей коробке. — Это будет следующим предметом, который я соберу. Не знаю, как тебя благодарить за все эти вещи. Они абсолютно новые! Где ты их взяла?
Она забыла сказать ему, что дом, из которого они забирали детские вещи, принадлежал ее родителям. Чем меньше деталей знает Вьятт, тем лучше. Ей не хотелось рассказывать о том, что на самом деле произошло с Уильямом. Но после откровений Вьятта за ужином она решила говорить с ним начистоту.
— Эти вещи принадлежали мне, когда я вынашивала ребенка, — сказала она, стараясь говорить спокойно. Ей не хотелось видеть выражение жалости на его лице, которое она заметила на лицах бывших сослуживцев сегодня в больнице. — Я хранила их в доме своей мамы, вот и все.
Он вынул из коробки плоскую доску и отложил ее в сторону, затем подошел к Элли и встал рядом, не прикасаясь к ней. Она моргнула, решив больше не плакать.
— Что случилось?
— Я была беременна, но… — Ей не хотелось вдаваться в подробности. На лице Вьятта уже читалось беспокойство. Рассказав обо всем, она вызвала бы у него жалость и сочувствие. — Но я потеряла ребенка, — прошептала она, не желая уточнять. — Все купленные вещи мы отвезли к моей матери, думая, что они еще пригодятся.
— Но они не пригодились.
Она продолжала разглядывать пуговицы на его рубашке.
— Не пригодились, — мягко ответила она. — Наш брак распался.
«А вместе с ним и исчезла мечта», — подумала Элли, но не испытала прежней грусти. Тим женился на ней из-за неверных причин. Ему была нужна хорошая жена, дом с престижными соседями и идеальными членами семьи, которых можно было выводить в свет. В этом он и Элли отличались друг от друга. Она вообразила, что любит его, хотя в действительности влюбилась в собственные иллюзии. Подобную ошибку она не собиралась совершать снова. Теперь она сильнее. Если она когда-либо снова выйдет замуж, то не из-за призрачных мечтаний.
— Я сожалею, — сказал Вьятт и обнял Элли. Дарси внимательно разглядывала голубого слона на матрасе в манеже.
Элли были приятны его объятия. Ей было почти так же хорошо, как тогда, когда он ее целовал. Теплая и сильная грудь, нежные, обнимающие ее руки. Прошло столько времени с тех пор, как она позволяла себе опереться на кого-нибудь. Элли вздохнула, чувствуя, как с плеч спадает груз забот.
— Не сожалей. Ты не виноват, — пробормотала она, понимая, что должна высвободиться из его объятий. Элли надеялась, что расспросы закончились. Широкой ладонью Вьятт гладил ее по голове, отчего по ее спине пробегала приятная дрожь.
