Гарри стало трудно дышать. Даже голова закружилась. Она предлагала ему все, чего он когда-либо хотел. Ему следовало бы поцеловать ее, вскочить и убраться вон. Вместо этого он выдавил из себя улыбку.
— Может быть, мы вначале найдем предателей? Я чувствую, что не стану героем, если оставлю вас на убой просто потому, что мне не терпится зарисовать базар. Я бы отказался от этого даже случись что-нибудь с Веллингтоном…
Кейт повернулась к нему, в раздумье наморщила лоб.
— Но разве вы не видите? Всегда будет что-то. Правительство, я или Исткорт или… Ну, не знаю. Однажды вы обнаружите, что шанс упущен. Я не вынесу этого.
Гарри вскинул голову:
— В самом деле?
Вид у Кейт был возмущенный, как если бы она не могла поверить, что он сомневается в ее словах.
— В самом деле.
Он снова должен был выбирать. А он не мог.
— Вот что я скажу вам. После того как вы окажетесь в безопасности, я пересмотрю свои планы. Особенно если вы так хотите выкинуть меня вон. — Гарри потер виски. — Я не стал бы вас винить. Я ни черта не понимаю в тюльпанах.
Кейт опустила голову, испытывая непривычную неуверенность.
— Я уверена, вам лучше не оставаться со мной.
Отставив свою рюмку, Гарри повернулся к ней.
— Может быть, и так, — сказал он, беря ее пальцами за подбородок. — Но я бы хотел получить возможность убедиться в этом.
Глаза у нее сделались огромными и блестящими. В них застыло странное выражение, как если бы она долгое время задерживала дыхание. Он не знал, что так задело его, было ли это выражение привязанности или отчаянная попытка сопротивления. Он поцеловал ее в шею. Она вскочила.
— Ш-ш-ш, — произнес он, удерживая ее. — Я практикуюсь.
— Вы слишком… фамильярны, — запротестовала она охрипшим голосом, вдруг успокоившись.
Ему самому вдруг стало трудно дышать. Он ощущал запах франжипана, как если бы она провела духами по горлу. Чувствовал слабый вкус соли на ее коже. Шелковые прядки ее волос касались его щеки. И вдруг его тело словно решило отбросить десять лет самоограничения.
— Гарри…
Он уткнулся в ее плечо.
— Хотите остановить меня?
— О… это нечестно.
Он улыбнулся. Его тело, игнорируя все доводы рассудка, не желало проявлять такт, терпение, контролировать себя, оно возбуждалось, твердело. Это было бесполезно, он знал. Но не мог не надеяться. Кейт выгнула шею, совсем немножко, как если бы воевала с собственным телом.
— Расслабьтесь, — учил он.
Гарри забрал у нее рюмку, поставил на стол. Но не сел рядом, а позволил своей руке осторожно провести по прекрасным выпуклостям ее грудей, наблюдая, как поднимаются и опускаются его пальцы. Он слышал ее трудное дыхание, видел, как затвердели ее соски и обрисовались под муслином платья. Боже, ему хотелось прижаться к ним губами, потрогать их языком. Хотелось пососать их, пока она не вскрикнет. Но он ограничился тем, что легонько поводил пальцами, медленно, чтобы не испугать ее.
— Вы не против? — спросил он. — Поскольку нам предстоит танцевать, я полагаю, мы будем… прикасаться друг к другу.
— Прикасаться… — Ее глаза закрывались, голова клонилась на его руку. — Да. Понимаю.
Гарри не собирался заходить далеко. Он не знал, насколько она позволит ему продвинуться. Сердце его гулко стучало в груди, пах раздирала боль. Вечером ему придется долго принимать холодную ванну.
Наклонившись, стараясь не дышать из страха спугнуть ее, он приложил губы к округлости ее груди. Ее реакция была мгновенной. Кейт, задыхаясь, стала извиваться, отталкивать его. Он мгновенно понял. Но продолжал удерживать ее. Он слышал вырывающееся у нее хриплое дыхание, видел, каким диким стал ее взгляд. Гарри знал, что не от испуга. Ее сжигал стыд. Она была унижена. Он слишком приблизился к ее ужасным шрамам.
Он знал, что может сделать только одно. Высвободив одну руку, он спустил рукав с ее плеча. Она дернулась, взглянула на него глазами большими, как блюдца. Он посмотрел вниз, на безобразный рисунок, выжженный на ее молочно-белой груди — волка с разинутой в рыке пастью, — и ему снова захотелось убить ее мужа. Ему пришлось сделать усилие, чтобы не произнести проклятие. Вместо этого он склонился над ней и снова прижался губами к ее груди, на этот раз к тому месту, где было клеймо.
Кейт замерла. Он поцеловал другую ее грудь и почувствовал, как внутри ее рождается рыдание.
— Вы никогда не были прекраснее, Кейт, — сказал он. — Я чудом удерживаюсь от того, чтобы не дать воли рукам.
Она не произнесла ни слова, но Гарри почувствовал, как она сжалась. Он снова поцеловал ее — в ямочку на шее. Она немного расслабилась. Он взял ее руку в свою и удерживал, пробуя на вкус ее обнаженную кожу. Один поцелуй, потом другой. Потом он провел языком по этой мягкой, атласной коже, отчего его пенис стал твердым и болезненным. Гарри лизнул ее грудь, потом легонько подул, пока не увидел гусиную кожу, пока ее пульс не начал ускоряться, а дыхание стало поверхностным, пока ее глаза полностью не закрылись, и она доверилась ему настолько, что продолжала спокойно лежать на его руке.
Он содрогался от усилий контролировать себя. Умирал от надежды. Он помнил маленькую эротическую стайку веснушек на ее правой груди. Гарри хотелось увидеть их, хотелось увидеть, был ли ее сосок все еще темно-розовым, достаточно длинным, чтобы трогать его языком. Он хотел обхватить ее за талию и погрузить пальцы в ее влажное, тесное тепло. Хотел пробудить в ней страсть, которая — он знал — дремала подо льдом ее страха.
Он не мог. Не сейчас. Нельзя, если он хочет, чтобы она доверяла ему, а это вдруг стало важнее, чем исходившие от нее горячие волны возбуждения. Это было важнее, чем удовольствие, облегчение и покой. Вдруг он осознал, что еще не исполнил своих обязательств. Эти обязательства вполне могли убить его, но оно того стоило, если он сможет раскрепостить ее.
Гарри долго смотрел на ее прекрасное лицо, сейчас раскрасневшееся и смягченное возбуждением. Он склонился над ней — она ощущала его дыхание на своей щеке. Легко, так легко, что она могла решить — это всего лишь ее воображение, он коснулся ее губ своими.
— Открой их для меня, Кейт, — мягко скомандовал он.
Она открыла глаза. Зрачки у нее стали огромными, почти поглотившими весеннюю зелень ее глаз. Гарри увидел в них страх и голод. Он знал, что она борется со своими страхами, и решил помочь. Он легко поцеловал ее в уголок рта. Она инстинктивно повернула к нему голову. Следующий поцелуй был крепче, он обвел контур ее губ своими, нажимая сильнее, наслаждаясь их вкусом. Затем тихонько потянул зубами ее нижнюю губу и пососал ее.
Теперь гулко стучало ее сердце; он не знал — от страха или возбуждения. Он надеялся, что от возбуждения. И решил проверить это — скользнул языком по ее губам, увлажняя их, наслаждаясь их вкусом, осторожно, настойчиво, умоляя впустить. И когда он подумал, что больше не сможет вздохнуть, Кейт приоткрыла губы.
