Оливия вгляделась. Красная кирпичная стена. Груды кирпича, а за ними белые оштукатуренные домики фермы — из проломов окон еще выбивались языки пламени. Еще тела, лежащие вдоль стен, среди разбитых, в щепки деревьев: живые, мертвые, разорванные в клочья, словно старые куклы. Дым делал нечеткой всю картину. Оливия тяжело сглотнула и вытерла руки о платье. Как они смогут найти отца Грейс? Как они смогут даже смотреть на этот ужас?
— Кажется, здесь, Шон, — спокойно сказала Грейс, когда они добрались до северной стены. — У ворот.
Карета остановилась, и Грейс сложила вожжи у ног сержанта.
— Дайте я взгляну, — сказал Харпер, беря ее за руку. — Вы останьтесь.
Грейс успокаивающе похлопала по его руке.
— Никто не обратит внимания на женщин, пока здесь будут ждать карета и лошади.
Оливия не была в этом уверена. Однако Грейс в конце концов убедила Харпера, и он помог им спуститься на землю.
— Мы не будем отходить далеко, — обещала Грейс, принимая из рук Харпера один из фонарей.
Оливия медлила. Она не может этого делать. Она не сможет наклониться ни над одним из этих бедных тел. Она не сможет вынести вида застывшего мертвого лица того большого усатого генерала и сказать об этом Грейс.
Тем временем сумерки сгустились и отчасти скрыли худшее. Взяв второй фонарь, Оливия пошла за Грейс к разрушенной стене.
Стрельбы больше не было слышно, у деревянной арки ворот сгрудились выжившие. Грейс подошла к ним и спросила об отце. Все до одного отрицательно покачали головами. Огонь был слишком сильным, и генерал оставался за фермой, в саду.
Грейс кивнула и пошла к деревьям. Оливия за ней. Она видела, как Грейс склонилась над первым на ее пути телом в красном мундире, и ждала. Грейс распрямилась и пошла дальше. Оливия постояла с закрытыми глазами и помолилась. Затем она наклонилась над лежавшим рядом телом, проверяя, нет ли у убитого белых усов.
Настала ночь. Поднялась полная луна, осветив серебристым светом ужасную сцену. Грейс, прихрамывая, отчего ее фонарь болтался вверх-вниз, пробиралась к югу восточной стены; ее движения были быстрыми и уверенными. Оливия отставала. Она не знала, сколько времени прошло, когда она в первый раз услышала этот голос.
— Миледи.
Мужской голос, каких много. Она вытерла сажу с лица молодого гвардейца и, прежде чем опустить его голову, закрыла уже незрячие глаза.
— Пожалуйста, миледи.
Оливия взглянула вверх, ожидая увидеть раненого солдата.
Это не был раненый солдат.
Оливия заморгала — дым, наверное, попал в глаза или она слишком устала, — но когда она снова открыла глаза, он все еще был здесь, не дальше чем в пяти футах от нее. Чемберс, слуга Джервейса. И он был одет в красный мундир гвардейца, словно один из тех, кто умирал здесь.
— Пожалуйста, миледи, — сказал он, и его жесткое лицо приняло выражение, близкое к ужасу. — Помогите мне.
— Что вы здесь делаете? — неприязненно спросила она, озираясь.
И замерла. О Боже. Если здесь Чемберс, то где Джервейс? Она поняла, что ушла далеко. Она одна среди этих деревьев, если не считать Чемберса, мертвого юношу и сгущающуюся ночь.
— Не бойтесь, миледи, — сказал он, словно подслушал ее мысли. — Его здесь нет.
— Не называйте меня так, — быстро сказала Оливия. — Я миссис Оливия Грейс.
— Вы должны помочь, — умолял Чемберс.
— Кому я должна помочь? Вам?
— Ему.
— Джервейсу?
Чемберс отрицательно покачал головой. Оливия ждала, гадая, каким будет конец этого издевательства, готовая сказать, что при любых обстоятельствах не намерена помогать ему. Она покинула этот его мир пять лет назад, ее выставили, словно воровку, укравшую яблоко. Она постаралась закрыть ту страницу жизни, и у нее не было желания открывать ее снова.
Она повернулась, чтобы уйти. Чемберс оказался быстрее, он удержал ее за талию.
— Пустите меня, — потребовала она, пытаясь вырваться. Он не слушал.
— Я украл лошадь и поехал за вами, — сказал он, подталкивая ее к деревьям. — Благодарение Богу, вы остановились здесь. Если бы потребовалось, я бы приволок вас сюда через все поле сражения.
Она продолжала вырываться, пока он тащил ее за собой среди мертвецов, лежащих под деревьями.
— Пустите меня, — снова потребовала она. — Мне надо помочь подруге.
— Вам надо помочь мне.
Сердце у нее стучало. Этого не могло быть. Ей мерещится. Она заснула в одной из медицинских палаток, и теперь расплачивается за потерю контроля над собой.
Чемберс остановился. Они оказались среди побитых снарядами фруктовых деревьев, под которыми густо лежали трупы. Холодный лунный свет омывал их; сильно пахло порохом. Чемберс выхватил у Оливии фонарь и опустился на колени перед одним из тел.
— Смотрите, — скомандовал он.
Она посмотрела. И перестала дышать. Ей показалось, ее сердце перестало биться.
Этого не могло быть. Не могло. Он был весь в крови; рука была кое-как перевязана оторванным от мундира лоскутом материи, вторым лоскутом была перевязана нога. Волосы слиплись от крови, кровь была на лице и груди. Он сидел, прислонившись к деревцу, как если бы заснул после хорошей попойки. Его глаза, прекрасные сине-зеленые глаза, которые раньше казались ей правдивыми и любящими, были закрыты.
— Он мертв?
На миг эта мысль доставила ей мстительную радость: он получил по заслугам за все, что сделал ей, — но жестокое чувство прошло, как это было всегда, осталась скорбь, которая всегда жила в его тени.
— Пока нет, — сказал Чемберс, прикладывая ладонь к залитому кровью лицу. — Пожалуйста, помогите ему, миледи. Он нуждается в вас.
— Не думаю, что он согласился бы с вами, — возразила Оливия. Она не двигалась и только сжимала руки, чтобы не поддаться желанию опуститься на колени. Обхватить руками это изуродованное тело, которому место в ее объятиях. Выместить на нем всю боль, которую он причинил ей, а потом зарыдать над ним. — Он прогнал меня, Чемберс. Он не оставил мне возможности усомниться, что я ничего не значу для него. И ничто не изменилось.
— Он нуждается в вас, — умолял Чемберс. — Его не должны обнаружить. Не в таком виде.
— В каком виде? — возразила она. — Так он оказался в армии. Попросите одного из гвардейцев помочь вам.
Она запнулась. Вдруг что-то мелькнуло в ее сознании. Гвардейцы, защищавшие эту ферму, носили ярко-красные мундиры с блестящими медными пуговицами. Он был в синем. Только кушак и обшлага были красными.
Она видела солдат в таких мундирах. Их было много, больше всего на поле к востоку отсюда.
— Что это за форма? — спросила она, молясь, чтобы это было ошибкой. — Не могу понять…
