«Он будет считать меня распутницей до конца своих дней, — в отчаянии подумала девушка, — он возненавидит меня!».
— Нет, — стремительно отступая, прошептала Катарина, старательно отводя взгляд, — просто я испугалась и…
Ее стремительно схватили, и мужские губы, удивительно нежные и невероятно страстные прикоснулись к ее губам. Стон и Катарина обвила его шею руками, прижимаясь сильнее, целуя в ответ, запуская пальцы в белоснежные пряди волос и забывая обо всем…
— Святые хранители, — простонал Ранаверн, сжимая в объятиях стонущую от страсти Катарину. — Чудо мое… Моя…
Послышавшийся впереди шум заставил их разорвать объятия. Тяжело дыша, не отрывая взглядов, они смотрели в глаза друг друга и кровь горела от дикого, невыразимого желания. Шаг, и подхватив Катарину на руки, стремительный ирбис понесся по темным переулкам, унося свое сокровище от переругивающихся стражников, от бегущих по следам преследователей, от той страшной прежней жизни, которой она чудом избежала. А для Катарины уже было не важно — смерть или жизнь, уже не важно — свобода или плен, только бы продолжалась эта сладкая пытка, только бы вновь испытать прикосновения его губ. И Ранаверн, проклиная все на свете, уступил охватившей их страсти.
Торопливо, не чувствуя усталости, он взбежал по ступеням, стремясь окунуться в плен ее тела… Смятые простыни, трепещущие огни трех зажженных свечей и страстный танец двух горячих тел… Они умирали и воскресали, падали, чтобы вновь подняться на встречу друг другу, устало ложились и снова бросались в бой… Ночь страсти, казалось, иссушила обоих, но они искали успокоения в устах друг друга, и снова горела от желания кровь, снова смешивались стоны, унося их к звездам…
Лишь в предрассветных сумерках Ранаверн с рычанием остановился, замер, разглядывая прекрасное обнаженное видение на измятой постели без одеяла и подушек и сдержав себя, простонал:
— Нельзя… Нельзя! Нельзя!!! У нас второго шанса не будет!
Кати протянула руку, ища одеяло, чтобы прикрыться… Не нашла, но увидела как алеет восток… Вот и завершилась самая прекрасная ночь в ее жизни… Вот и все…
— Катарина, нам нужно спешить, — прошептал князь, поспешно отворачиваясь, — нужно…
* * *
— Ранаверн! Мразь! Ублюдок! Сын шакала! — ругань Алиссин отвлекала от тягостных мыслей.
Дариан следовал за своей королевой, которая безошибочно шла по следу. Где-то там подыхал тот, что увел их с верного следа. И Алиссин покарала его жестоко, затолкав в глотку ту самую грязную накидку… На дороге билась в предсмертных судорогах старуха-нищенка, у которой обнаружили накидку Катарины… Король не мог не восхищаться своей королевой, но это было восхищение сродни любованию дикой неудержимой стихией. Алиссин была неудержима, если шла к своей цели. Для нее было неважно, сколько жизней падет на пути, сколько разрушений она оставит за спиной, только цель, ее цель…
Королева напала на верный след лишь перед рассветом и теперь двигалась быстро и уверенно, окруженная стражниками с пылающими факелами и упорно осматривала переулки, выискивая следы… Два окоченевших уже трупа Алиссин осмотрела бегло, только вновь помянув Ранаверна и всех его предков недобрыми словами, и снова вперед. Пуговка, волос, а в проулке перед воротами и сережка Катарины.
Поднимая тускло сверкающую серьгу, которая еще вечером украшала столь желанное ушко, Алиссин прошептала:
— Ублюдок не внял предупреждению… Дьявол! Быстрый взгляд на Дариана и король понял все без слов!
Проклиная князя, проклиная собственную идею с порошком, королева последовала дальше, и спустя час, кусая от ярости губы, смотрела на смятые простыни в гостиничном номере, не обращая внимания на воющего и ползающего на коленях трактирщика, который не мог понять, в чем его вина. Она оттолкнула его ударом ноги, и, не отрывая взгляда от постели медленно подошла. Села, протянув руку, схватила простынь и поднесла к лицу, принюхиваясь как хищник. Алиссин чувствовала запах Катарины и резкий, мужской запах того, кому девушка отдавала свою страсть. Полный ярости и отчаяния крик раненной львицы разнесся по всей гостинице и заставил вздрогнуть даже тех, кто был на улице.
Дариан пинком выставил хозяина гостиницы, закрыл дверь, подошел ближе и нанес хлесткий удар по щеке Алиссин, возвращая ее к реальности.
— Держите себя в руках! — гневный приказ короля произвел не тот эффект, который ожидал Дариан.
Алиссин заплакала. Королева рыдала в голос, упав на измятые простыни, которые хранили следы чужой страсти, рыдала, выгибаясь, словно не в силах выдержать разрывающую изнутри боль. Истерика прекратилась столь же быстро, как и началась. Резко поднявшись, Алиссин подошла к окну, устремила свой взор вдаль и ледяным тоном произнесла:
— Я убью его!
Его Величество подошел ближе, схватив за подбородок, развернул и заставил смотреть на себя:
— Вы возвращаетесь во дворец и ведете себя соответственно матери будущего наследника!
— Ты не посмеешь! — прошипела Алиссин, с нарастающим отчаянием понимая, что он посмеет.
— Мне нужен наследник, — спокойно произнес Дариан, — и жизнь этой мерзавки! И я убью ее сам!
Алиссин дернула головой, освобождаясь от его пальцев, и рассмеялась:
— Катарина была под действием лаандана! Она едва ли соображала что делает.
— О, нет, — король грустно усмехнулся, — я видел ее реакцию на Ранаверна в тронном зале! Видел!!!
— А вы не безнадежны, мой король, — Алиссин вновь взглянула на смятые простыни, и все ее хладнокровие рухнуло, как разбитое стекло. — Катарина возненавидит себя за то, что здесь произошло, а значит, у вас будет не так много времени, чтобы найти и вернуть. Но действовать нужно быстро…
— Почему? — уже понимая, что чего-то не знает, потребовал ответа Дариан.
— Потому что Кати влюбится в него, — с тоской призналась Алиссин, — Это одно из побочных действий лаандана. И Ранаверн не дурак — этот порошок он неоднократно использовал сам… он все поймет. И воспользуется ситуацией.
Ее Величество смирилась с тем, что придется ждать во дворце. Смирилась, потому что знала — Дариан не меняет своих решений! В чем-то она восхищалась своим супругом, и пусть его решения не всегда совпадали с ее, но Алиссин отчетливо понимала — Дариан сделает все, чтобы получить желаемое. Просто следовало его подстегнуть.
— Князь Арнар переправит ее брату, других вариантов нет. Значит, Ортанон должен быть подчинен в кратчайшие сроки. И это послужит уроком всем тем, кто впредь решиться выступить против короны Шарратаса.
— Он не отдаст ее отцу! — прошипела королева. — Уж ты-то должен это понимать!
* * *
Катарина вглядывалась в очертания берега реки, по которой неторопливо двигался торговый баркас. Они выбрались из города на рассвете через подземный ход, вырытый контрабандистами в подвале той самой гостиницы, и сейчас плыли по реке, направляясь к морю.
