Девушка вздрогнула и попыталась отползти, потому что с каждым днем князь менялся все сильнее. И все чаще она вспоминала сказанное отцом, нехотя признавая что барон был прав…
— Ранаверн, — простонала Катарина, — я люблю вас, и я ваша сердцем и душой, но ваша одержимость пугает меня!
— Любишь? — недоверчиво спросил Арнар, и глаза его чуть прищурились. — Тогда поцелуй меня, Катарина.
Он стоял на постели на коленях, и пристально наблюдал за ней. Кати поднялась, испуганно посмотрела на свою испачканную юбку, но возразить не посмела. Легкое касание к его лицу и полный нежности поцелуй, на который князь ответил приказным:
— Ниже!
Удивленно взглянув на супруга, Катарина поцеловала его шею, и вздрогнула услышав:
— Еще ниже!
Девушка отпрянула, в изумлении глядя на супруга, но князь лишь издевательски ухмыльнулся, и пристально глядя на Кати, расстегнул пояс.
— Ну, что непонятного я сказал?
— Вы… — Катарина слезла с кровати, гневно глядя на мужа, — Вы с ума сошли! Ни один лорд не потребует подобного от леди! Тем более от супруги!
Хищная усмешка и спокойное:
— Значит, Дариана ты так не ласкала… — Нет!!!
— Но ты отчетливо осознала, чего я желаю, значит, видела подобное, так? — Катарина побледнела, и Ранаверн продолжил. — О, да… Алиссин знает, чего желает мужчина и умеет доставлять удовольствие… Впрочем, сейчас не об этом. Иди ко мне, Катарина!
Отрицательно покачав головой, Кати сделала шаг назад, уже планируя выбежать в коридор.
— И куда вы направились, княгиня Арнар? — крик Ранаверна заставил вздрогнуть. — Ты моя жена! Я твой муж и повелитель, Катарина! Я имею право тебя высечь кнутом в случае неповиновения! Я имею право избить тебя, и никто не посмеет помешать мне, ибо став твоим мужем я в праве казнить или миловать!
Она вздрагивала от каждого его слова, не в силах поверить в услышанное. Жены являлись собственностью мужей, и это было прописано в законах каждого государства… Равноправие было лишь в племенах на востоке, а в их мире мужья могли безнаказанно убивать жен и нередко жестоко избивали кнутом собственных детей, порой до полусмерти… Право сильного соблюдалось даже в семьях, но живя в Ортаноне Кати избежала подобного, в их княжестве женщин чтили.
— Мне казалось… что ты меня любишь, — простонала Катарина. — Не заставляй даже думать о том, что ты подобен Дариану.
Арнар замер. Лаандан! Действие порошка закончилось, а новую порцию он так и не сумел получить — Алиссин постаралась. И все же на днях ему должны были доставить столь желанный дурман, и тогда Катарина вновь будет принадлежать только ему, вся, без остатка. Хотя, Ранаверн был вынужден признать — ему нравилось подчинять молодую жену. Нравилось чувствовать свою силу, и безумно заводила сама мысль о ее сопротивлении. В чем-то барон ассер Вилленский был прав — князь, как и большинство молодых дворян Лассарана, в душе был безжалостным и жестоким, но в этом Арнар никогда не признался бы даже самому себе. Ранаверн просто знал, что причиняя боль испытывает чуть-чуть больше наслаждения. Но почему-то именно стоны Катарины, причем далеко не стоны наслаждения, обостряли все его ощущения. И сейчас он был намерен наслаждаться ею как можно дольше, прежде чем Кати вновь станет послушной, влюбленной и очень страстной.
— Итак, чему ты там успела научиться от Алиссин? Сегодня ты мне покажешь!
Его слова потонули в рыданиях Кати. Обессилено девушка опустилась на ковер и, не сдерживаясь, рыдала в голос. Несколько минут князь оторопело взирал на супругу, но затем, усмехнувшись, снял рубашку и направился к своей жертве…
* * *
Катарина медленно прошла по дорожке и, поднявшись на зеленый холм, вошла в придорожный лес, направляясь к озеру. Раннее лето радовало буйной зеленью, но девушка, словно не замечала ничего.
— Кати, если найдешь, срывай и корешки, — крикнула ей вслед княгиня Надия.
Устало кивнув в ответ, девушка углубилась в лес, но шла, не замечая ничего вокруг. После той ужасной ночи, князь был нежен и добр, но лишь вне стен их спальни. И за каждым его движением, за каждой улыбкой Кати видела зверя. Жестокого, беспринципного зверя. Столь прекрасного, что трудно было не восхищаться, и вместе с тем столь опасного, что невозможно было скрыть ужас.
— Катарина, ты должна быть смиренной супругой. Каждая жена обязана ставить превыше всего желания мужа, — наставляла ее княгиня Арнар, — Ранаверн любит тебя, и ты должна ценить его чувства и его желания.
— Я боюсь его, — едва слышно отвечала девушка.
— Он молод и влюблен, — княгиня Надия улыбнулась, произнося эти слова, — пройдет время, и ты будешь с тоской вспоминать его страсть, ибо со временем мужчины теряют интерес, это неизбежно.
Время… Утром, целуя ее заплаканное лицо, поглаживая искусанные им плечи, князь прошептал: «Уже вечером, ты будешь вновь любить меня, моя Катарина». Любить?! Она вздрагивала от ненависти, стоило ему прикоснуться. Но страшнее было другое — Дариан не причинял ей боль намеренно, это всегда было лишь следствием его несдержанности, а Ранаверн получал удовольствие от ее мучений. Плети… разные! Кати с ужасом вспоминала момент, когда он впервые показал ей свою коллекцию. Наручники, иглы, ножи… Умение причинять боль, практически не вредя телу Арнар называл своим талантом… Катарина вздрогнула, в очередной раз проклиная свою беспечность — но она сама вручила жизнь в руки Ранаверна! Сама! Словно находясь в каком-то дурмане…
Тихо зашуршали травы, но Кати не обернулась, до тех пор, пока нежная, но от этого ничуть не слабая ладонь, не закрыла ее рот, а знакомый голос торжествующе произнес:
— Попалась!
Она узнала этот голос мгновенно! Стремительно обернувшись, Катарина испуганно прошептала:
— Ваше Величество…
Алиссин, в костюме охотника, с собранными в высокий хвост волосами, победно ухмыльнулась и с нежностью, столь несвойственной этой горделивой львице, произнесла:
— Ну, здравствуй, моя Катарина!
Кати сделала шаг назад, огляделась, и, осознав, что кроме королевы здесь больше никого нет, передумала звать на помощь.
— Но как… и… разве Его Величество…
— Кати, святая наивность, — Алиссин раздраженно закатила глаза, — я в монастыре святой Ниламины… официально. А не официально бегаю вокруг замка уже три дня, и все никак не могу к тебе попасть.
Небрежно оперевшись спиной о ближайшее дерево, Алиссин скрестила руки на груди и пожаловалась:
— Этот твой снежный барсик, чрезвычайно озаботился безопасностью своей молодой женушки. Вероятно князь не в восторге от такого украшения, как ветвистые рога! Ха. Я его понимаю и, безусловно, поддерживаю в данном стремлении, но… не в том случае, когда он стоит у меня на дороге!
Кати перестала бояться и невольно улыбнулась с радостью, которую сама от себя не ожидала.
