— Вы святая… как дева Ортанона…
— Ну что ты, — Катарина потрепала светлую макушку ребенка, — просто тебе полегче сейчас, а мысли все еще путаются.
— Нет, — убежденно произнесла девочка, — вы как та статуя… Но она каменная, а вы живая… И глаза добрые, вы святая дева Ортанона…
Катарина улыбнулась, наклонилась к девочке и прошептала:
— Это будет наш секрет, и ты никому не рассказывай, хорошо?
Малышка кивнула, и когда мама уносила ее по коридору, все махала и махала маленькой ладошкой.
И весь долгий вечер, в бесконечной помощи больным, Кати невольно улыбалась, польщенная сравнением ребенка… После стольких лет презрения, было так приятно видеть хоть в чьих-то глазах восхищение.
Едва прием был закончен, Раенер, вытирая руки, с каким-то странным выражением произнес:
— Моя дорогая… Катарина, а… Ян осведомлен о вашем месте нахождения?
— Почему вы об этом спрашиваете? — Кати складывала инструменты лекаря в овальную железную миску.
— Учитывая изменения в вашем положении…
— О, мне бесконечно любопытно как о данных изменениях стало известно вам?
Старик хитро улыбнулся, и, выходя, произнес:
— Это было ясно как божий день, едва он привел вас сюда.
— Что «это»? — несколько гневно поинтересовалась девушка.
— Что он не отпустит вас, — Раенер пожал плечами, — говоря откровенно вы первая девушка, о которой Ян попросил позаботиться. И вы единственная, на кого он смотрел так, словно разом нашел отгадку на все вопросы мироздания. А сегодня, узнав о появлении некой герцогини Катарины тае Дартан, мне не составило труда сделать определенные выводы. Более того, я уже не был удивлен. Удивление вызвало лишь ваше появление здесь. Но все же вернемся к нашему вопросу — Ян знает где вы?
— А если ответ «нет», что тогда? — раздраженно спросила Кати.
— Тогда вас ожидает не слишком приятный разговор, — лекарь невинно улыбнулся, — так как Харан уже здесь, караулит у двери, следовательно, Ян появится с минуты на минуту.
Осторожно положив миску в рукомойник, Катарина тщательно вымыла руки и поторопилась к выходу, где ей навстречу бросился обрадованный встречей зверь, пугая тех немногих больных, что еще оставались в приемной.
Не дожидаясь встречи с хозяином зверя, Катарина набросила плащ и шагнула в ночь. В этой части города освещение было слабым, и людей в столь позднее время уже не было. Харан, поначалу крутившийся у ее ног, вскоре вырвался вперед и убежал, и девушка ускорила шаг, стремясь скорее пройти темный участок дороги.
Каблучки черных туфель глухо стучали по каменным плитам, и почему-то этот звук пугал, несмотря на то что два неизменных охранника шли следом. Внезапно на пути Катарины появилась темная фигура, в черном, столь же недорогом, как и у нее плаще.
Девушка испуганно вскрикнула, прижав руки к груди, но уже в следующее мгновение с облегчением выдохнула. Нетрудно было догадаться кто это, учитывая, что Харан убежал.
— Ян, вы напугали меня, — Кати гневно посмотрела на мужчину, пытаясь понять, кажется ей, или Хассиян немного ниже ростом стал, — в любом случае, я прошу вас сегодня оставить меня в покое.
Реакцией на ее слова было угрожающее молчание. Катарина невозмутимо пожала плечами и попыталась обойти свое негаданное препятствие.
Все так же молча, мужчина вновь преградил дорогу, и едва она попыталась снова обойти его, повторил маневр.
— Что происходит? — возмутилась разгневанная девушка. — Вы забыли о своем обещании? У меня сегодня был сложный день, прошу вас, позвольте мне вернуться домой!
Мужчина в ответ неопределенно хмыкнул, а в следующее мгновение, схватив ее за плечо, потащил в неосвещенный переулок. Ошарашенная подобной наглостью, Катарина вцепилась в его руку, стремясь разжать пальцы и… замерла. Она знала эти руки! Эти пальцы, которые могли быть нежными и жестокими, и эти мускулы, которые казались твердыми подобно камню…
— Ранаверн… — прошептала испуганная девушка. В ответ лишь тихий, полный грусти смех. Следом послышался приказ:
— Охранников не убивать, они подтвердят, что это был император!
Кати не видела тех, кто выполнил повеление хозяина, но в том что их было больше чем ее охранников, уже не сомневалась.
А князь крепко обнял девушку, словно пытался вжать в себя…
— Катарина, — этот полный отчаяния стон, казалось, отразился от стен тихим «Кати», — Катарина, ты же моя жена! Моя, Катарина, перед богом и людьми! Ты давала мне клятвы верности, ты обещала всегда быть рядом… Почему ты не вернулась? Почему не отошла от лагеря, я мог бы спасти тебя? Почему, Кати?
— Я думала о возвращении, — прошептала Катарина. — Несмотря ни на что, я думала о возвращении из чувства долга… но… ты дал понять, что после произошедшего я стала лишь позором.
Ранаверн разжал объятья, схватив за плечи, несильно встряхнул и удивленно переспросил:
— Что?
Катарина грустно улыбнулась, понимая, что он все равно теперь убьет ее, честно ответила:
— Я провела ночь с Дарианом… всего одну, но она была, Ранаверн! А Алиссин, та Алиссин которую ты так ненавидишь и… и есть за что, она не прикоснулась ко мне, потому что я этого не хотела. Но ты никогда ничего не прощаешь и не забываешь, и та стрела показала, что для меня нет пути обратно.
— Какая стрела? — снежный барс тряхнул ее снова. — Какая стрела, Катарина?
— Твоя, — спокойно ответила девушка, — твоя с черным оперением! Та, что лишь волей случая не убила меня!
— О чем ты? — Ран опустил руки. — Я никогда не стрелял в тебя, Катарина! И когда я стреляю, стрела всегда попадает в цель! Я не промахиваюсь, Кати, об этом знает каждый!
Кати не могла видеть его глаз в темноте, не могла и поверить в сказанное…
— Ран, это была твоя стрела… их невозможно спутать ни с одной из других. Я столько раз помогала тебе снимать колчан, я… не могла ошибиться… И…
— И что, Катарина? — князь простонал, подойдя к стене, прислонился спиной, простонал вновь. — Алиссин… тварь!
Кати не могла понять его… и Алиссин. Она не солгала бывшему супругу — после того, как Дариан рассказал что мамы и Элизы больше нет в Шарратасе, она действительно думала о возвращении. Да и что еще могла предпринять она, княгиня Арнар, кроме как вернуться. Но та стрела, которая лишь чудом не попала в нее, положила конец любым сомнениям. Медленно Кати подошла ближе, и Ран нежно обнял ее, нагнувшись, вдохнул запах ее волос, и едва слышно произнес:
— Каждый день, просыпаясь утром, я говорил себе: «Сегодня я буду нежным и добрым с моей Катариной»… И я старался, я очень старался… Мне хотелось, чтобы ты смотрела на меня как раньше, чтобы твои глаза светились от счастья, а ты… угасала как затухающее пламя с каждым днем. И я знаю, что виноват сам, но, Катарина… это сильнее меня. Ты хочешь нежности, а я страсти. Ты ждешь признаний в любви, я подчинения и выполнения своих желаний… Но ты не желаешь понять, что должна делать мужа счастливым!
