Подняв голову и завязав разговор, Лярва открыла свое лицо не только им.
Громко охнула и отступила назад проходившая мимо пожилая ухоженная женщина. Но тут же, устыдившись, подошла ближе. Прихожанка положила на тряпицу Лярвы пятисотрублевую купюру.
– Спаси Бог, – негромко поблагодарила Лярва, пряча банкноту в карман.
– И тебе пусть Он поможет, бедная деточка, – пожелала женщина. Утерев платком заблестевшие глаза, она отошла. Как ни странно, во взгляде прихожанки сквозь искреннее сочувствие явственно проступала и столь же искренняя радость.
«Слава Богу, что не я! Слава Богу, что не мои дети!» – читалось в ее глазах.
– Вот ты все-таки сучка, Лярва! – раздался рядом чей-то хриплый прокуренный голос.
От группы нищих отделилась нетрезвая алкашка омерзительного вида с красным отечным лицом и мутными глазами. Дмитрий удивленно уставился на нее.
Алкашка оскалилась ему беззубым ртом и охотно объяснила:
– Этой уродке всегда подают больше всех! Как капюшон снимет и рожу свою поганую напоказ выставит – так ей и подают, заразе. – Взгляд попрошайки недвусмысленно скользнул по карману Лярвы, в котором скрылась пятихатка.
Ясно… Наблюдала. Видела. Завидует. Ох, Лярва, непросто тебе, наверное, водиться с такой компанией.
– И мужики вокруг нее вьются, – беззубая улыбка алкашки стала шире и похабнее. Спившаяся бабенка, бесцеремонно разглядывавшая Дмитрия и Метиса, противненько захихикала. – Вы что, мужики, извращенцы, да? Вам уродины нравятся? На нормальную бабу уже не встает, а?
«Это ты-то нормальная?» – с брезгливостью подумал Дмитрий.
– Помолчи, Бражка, – Лярва даже не обернулась на нищенку-завистницу. Сказаны были только два слова, причем сказаны негромко и без угрозы. Однако что-то в голосе Лярвы сразу заставило алкашку отойти.
* * *
– Давай о деле, – вновь заговорила Лярва. – Пока никто не мешает.
– Давай, – кивнул Метис. – Зачем звала?
– Информация есть. Кладбищенские с Хованского донесли.
Посередине изуродованного лица открывался и закрывался рот-щель.
– Что там? – Метис насторожился и вроде бы удивился. – Неужели мертвяки?
– Мертвячки, – разверзлась и вновь заросла дыра на месте рта. Наверное, это было улыбкой Лярвы. Жутковатый такой оскальчик. Хотя зубы у несчастной женщины оказались на удивление ровными, белыми и красивыми. – На Хованском Сестер засекли.
Дмитрий слушал с интересом. Кристина рассказывала ему о женских Орденах. Но самому встречаться с мертвячками ему еще не доводилось.
– Мертвые Сестрички? – еще больше удивился Метис.
– Мертвые сучки! – а вот в словах Лярвы явно сквозила ненависть.
– Ты уверена? «Тела» кладбищ не любят, а уж Сестры…
– Была бы не уверена – не вызывала бы, – обиделась Лярва.
– Информацию проверяла?
– А ты думаешь? Сама на кладбище специально ходила.
– Это глупо, – поморщился Метис.
– Это Сестры, – с каким-то странным выражением произнесла Лярва. Голос ее дрогнул.
– Тем более! – покачал головой Метис. – Если это мертвячки, тебе нельзя так рисковать.
– Я должна была убедиться.
Две или три секунды Метис и Лярва молча смотрели друг другу в глаза. Дмитрий почувствовал, что в разговоре затронуто нечто, о чем он не знал, но что было очень важно для Лярвы.
Метис вздохнул. Отвел глаза.
– Тепловизором проверяла?
– И им тоже. Но вообще-то мне это, – Лярва раздраженно дернула сумку, в которой что-то звякнуло, – было ни к чему.
Солнечный луч отразился от стеклянного объектива, вынырнувшего из прорехи, и Лярва поспешно спрятала прибор обратно в сумку. Продолжила:
– Бандершу «ив» я узнала и так. Магистресса «фиалочек» тоже была там. И главная «змеюка» – с ними.
Дмитрий вспомнил ликбез, который проводила Кристина на Охотничьей базе. Основная сфера интересов «ив» – проституция. Сестричество Фиалки курирует моду и вообще всю женскую индустрию. «Змеи» – феминистки. Так, кажется…
– Погоди-ка, ты хочешь сказать, что видела на кладбище всех трех Магистресс? – брови Метиса поползли вверх.
– И их, и еще нескольких сучек из Сестричеств. Самые сильные ведьмы, между прочим.
– И что же мертвячки делали на кладбище?
– Колдовали над одним склепом. То ли экранировали, то ли усиливали уже имеющийся экран. Дельце там у них какое-то совместное намечается. Сестричества явно что-то задумали. Я попросила кое-кого понаблюдать за подъездами к кладбищу. Маякнут, в общем, когда мертвячки снова объявятся.
– Ясно, займемся, – немного озадаченно пробормотал Метис. – Как найти склеп?
– Вот, – Лярва протянула ему сложенный вчетверо лист бумаги. Листок был исписан и исчерчен. – Здесь все написано и есть схема.
– Спасибо за информацию, – Метис взял листок и собрался уходить.
Ему не дали.
– Я хочу с вами, – глаза на уродливом лице Лярвы внимательно смотрели на Вольного.
– Что? – Метис сделал вид, что не понимает.
– На ликвидацию хочу.
– Брось, – поморщился Метис. – Ты же знаешь, у каждого из нас свое дело. Ты нужнее здесь. У тебя хорошая агентура, и если с тобой, не дай бог, что-то случится, мы потеряем слишком много наработанных каналов.
Лярва прикусила губу. Вернее, нижний край рта-щели. Зубы впились в кожу так, что, казалось, вот-вот ее прокусят.
– Сестер будут мочить другие, – твердо сказал Метис. – Те, кто этому обучен и кто не занят в агентурной работе.
– Тогда поквитайтесь с мертвыми сучками, – зло выдохнула Лярва и отвернулась.
Дмитрию почудилось, будто ее глаза повлажнели.
– Поквитайся за меня, Метис, – тихо попросила нищенка.
Лицо Метиса побледнело.
– Сделаем, – пообещал он. – Сделаю. Даю слово.
* * *
– Странно все это, – задумчиво произнес Метис, когда они отошли от церкви.
– Что? – спросил Дмитрий. – То, что Мертвые Сестры объединились.
– Да нет, – отмахнулся Метис. – С этим-то как раз все понятно. Сестрички часто действуют сообща. Их Ордена слишком слабы, так что мертвячки поневоле вынуждены объединяться. Меня другое удивляет. Обычно «тела» стараются избегать кладбищ. А Сестры вообще обходят некрополи десятой дорогой.
– Почему? – усмехнулся Дмитрий. – По-моему, это очень гармонично: мертвяк и погост. Ну, или мертвячка.
– Кладбища тянут из мертвяков жизненную энергию, – пояснил Метис. – А еще… Мне кажется, они напоминают им о том, о чем помнить не хочется.
