— Что это со мной? — удивленно спросила Лола.
— Ничего страшного. Все уже позади. Так о чем мы говорили?
Вы утверждаете, что вы не Алина? И не хозяйка этого дома?
— Д-да… — неуверенно ответила Лола, отчего-то ей вдруг
расхотелось спорить.
— Конечно, Люся Савушкина — тоже очень хорошее
имя, — улыбаясь, заметил доктор Эдик, — но не нужно впутывать эту
женщину в ваши семейные дела.
«А вот и ошибаешься, — тут же подумала Лола, —
Люси Савушкиной нет в природе. Это Ухо дал мне такие права. А я-то думала,
откуда в голове это имя? Теперь нужно держаться этой версии, чтобы окончательно
не запутаться…»
Внезапно доктор очень внимательно поглядел на нее, как будто
прочитал Лолины мысли. Она испугалась. Почему-то казалось очень важным не
рассказывать никому, кто она есть на самом деле, не называть имени Лени
Маркиза, и Уха, и Пу И…
— Посмотрите на меня, Алина! — строго велел
доктор, и Лола против воли заглянула ему в глаза.
И снова эти темные бездонные глаза поманили ее за собой, и
снова Лола хотела идти и идти за ним, идти куда угодно, идти и в дождь, и в
зной, и сквозь песчаную бурю и сквозь ледяную пургу, идти далеко, до самого
горизонта…
Наваждение прошло, как только он отвел свои глаза. Лола без
сил откинулась на подушку.
— Слушайте меня внимательно, — сказал доктор
гораздо мягче и взял ее руку, как будто считая пульс, — с вами ничего
страшного не случилось. Никто вас не похищал, и вообще никто не хотел причинить
вам вред. Верьте мне, Алина, я знаю вас достаточно близко. Вы в общем не
больны, просто в последнее время вы отчего-то стали злоупотреблять наркотиками.
Вы очень переживали, что никак не можете родить ребенка, да еще свекровь ваша,
конечно, — не та женщина, у которой можно искать поддержки в трудную
минуту. Наркотическую зависимость мы сняли, но не нужно вам объяснять, какой
это серьезный стресс для организма. Поэтому вы…
— Я сошла с ума? — спросила Лола. — У меня
такие ясные, отчетливые галлюцинации.
— Вовсе нет! — доктор отпустил ее руку. —
Просто без наркотиков ваше сознание ищет другие способы ухода от
действительности. Нужно отдохнуть, тогда у вас появятся силы, чтобы принять
окружающий мир таким, как он есть. Вы мне верите? — снова он взглянул на
нее своими зовущими глазами.
— Вам — да, — поспешно сказала Лола, — но
если бы еще какие-нибудь доказательства…
— Да ради бога! — доктор рассмеялся. —
Сказали бы сразу! Ничего нет проще!
Он покопался в ящиках туалетного столика и принес Лоле
тоненькую книжечку. Дрожащей рукой Лола развернула паспорт. Буквы прыгали перед
глазами.
«Кравчук Алина Сергеевна, — прочитала она, — год
рождения одна тысяча девятьсот семьдесят шестой…»
— На фото взгляните, — предложил доктор.
На фотографии была она, Лола. Не такая, как сейчас, а
несколько лет назад — как раз, когда меняла паспорт. Лола прекрасно помнила
этот снимок, он ей не нравился, но на документах человек всегда выглядит
удивительно серьезным, и глаза равнодушные.
— Ну? — весело спросил доктор. — Убедились?
Вот и ладненько…
С этими словами он забрал у нее паспорт. Лола не
сопротивлялась. Доктор снова говорил что-то о том, что надо много спать, хорошо
кушать, двигаться — в общем, набираться сил. После этого он ушел, Лола даже не
попрощалась с ним — не было сил шевелить языком. Она могла только думать.
«Такого просто не может быть! Не может быть, чтобы я
превратилась в другого человека! Ведь я ощущаю себя Лолой, я все прекрасно
помню, мое полное имя — Ольга Чижова, мне двадцать восемь лет, по образованию я
— драматическая актриса, но сейчас не работаю в театре. А раньше — играла
Офелию и Дездемону, и еще Беатриче из „Много шума из ничего“, и Виолу из
„Двенадцатой ночи“. Критики очень хвалили меня в этой роли, и даже сам
Пеликанский…»
Лола так ясно увидала блестящую лысину и черные усы
Пеликанского, как будто он стоял рядом.
«И я так хорошо вижу свою квартиру, и чудесную розовую
спальню, и гостиную, и кухню в сиреневых тонах. Кот Аскольд любит сидеть у
батареи, клетка Перришона стоит на холодильнике. И Пу И, мой дорогой песик, как
он там без меня? Неужели даже Пу И — плод моего больного воображения?»
Снова без стука открылась дверь и вошла знакомая горничная —
плотная, коренастая, с круглым глуповатым лицом.
— Ваш завтрак, Алина Сергеевна! — сказала она
вроде бы приветливо, но Лола расслышала в голосе нотки настороженности.
Лола хотела заметить, что для завтрака вроде бы уже
поздновато, но ощутила, что ужасно хочет есть. Еще бы — прошли почти сутки с
тех пор, как она ела в последний раз.
На подносе стояли тарелка с кашей, стакан апельсинового сока
и чашка кофе. Еще лежали два тоста и масло в хрустальной розеточке.
«Как в больнице!» — подумала Лола.
Где свежие круассаны, где булочки с шоколадом, где дразнящий
запах кофе? Этот кофе пах чем угодно, только не молотыми кофейными зернами.
Лола поморщилась, но тем не менее вежливо поблагодарила горничную.
— Спасибо, Таня!
Та удивленно вскинула глаза, но тут же отвела взгляд и
поспешно вышла. Лола решила задобрить горничную, чтобы она дала ей какую-нибудь
одежду. Невозможно было видеть на себе эту жуткую ночную сорочку. Или она
обшарит всю комнату, но найдет какой-нибудь инструмент, чтобы открыть шкаф.
Лола понюхала кашу и скривилась. Она с детства терпеть не
могла геркулес, а уж от манки ее просто трясло. Еще Лола ненавидела гороховое
пюре и лук в супе.
От кислого апельсинового сока свело желудок. Лола похрустела
пустым тостом, потом решилась все же намазать его маслом. Сливочного масла она
не ела уже давно — исключала по мере сил из рациона все жирное, однако голод —
не тетка, и можно один раз поступиться принципами. Кофе был едва теплым и по
вкусу напоминал помои. Именно такой кофе наливала из огромного бака толстая
тетка в несвежем белом халате, когда маленькая Оленька Чижова жила на даче с
детским садом. Хуже всего то, что он оказался приторно-сладким. Этого Лола не
могла перенести. Утренний кофе должен быть горячий, очень крепкий, со сливками,
но без сахара!
«Они все надо мной издеваются, — злилась Лола, —
этот глазастый доктор сказал, что нужно хорошо питаться, чтобы восстановить
силы, а сами кормят какой-то дрянью!»
Однако есть хотелось все сильнее, тосты не помогли, тогда
Лола решилась и, зажмурив глаза, попробовала кашу. Какой-то странный был у нее
привкус, впрочем, Лола так давно не ела геркулес, что решила, что так и надо.
Хоть не сладкая, уже хорошо!
«Неужели они так кормили меня всегда? — грустно
размышляла она. — Вроде бы богатый дом, а на еде экономят. .. а может, это
свекровь нарочно пакостит?»
Тут Лола поймала себя на мысли, что впервые употребила слово
«свекровь» без мысленных кавычек и ужаснулась. Неужели все так и есть, как
утверждал доктор? Неужели все, что с такой любовью вспоминает Лола, есть плод
ее больного воображения? И Пу И? И Леня? Леня Маркиз, ее друг и компаньон,
человек, с которым они прожили бок о бок почти два года, Леня Маркиз, который
заботился о ней и всегда приходил на помощь в трудную минуту! Сколько раз он
вытаскивал ее из таких передряг, что страшно вспомнить!
