Через некоторое время Веру пропустили внутрь. Она прошла
длинное помещение со столами, потом небольшой полутемный бар, потом вошла в
маленькую комнатку, которая надо полагать служила Жирному кабинетом.
За столом сидел человек лет тридцати, ужасно худой, отсюда и
кличка. Длинные жидкие волосы были заложены за уши, глаза глядели пусто и
холодно.
Вера села и достала из сумочки деньги.
— Просьба у меня к вам, — начала она, — чтобы
Юрка не узнал, что я деньги отдала. Ну, хотя бы дня два. Вы своих пошлите
позвонить там или как вы его пугаете… Бить только не надо.
— Думаете, снова играть не пойдет? — усмехнулся
Жирный одними губами. — Ну да ладно, матери пойду навстречу.
Освободившись от денег, Вера приободрилась и пошла домой.
Там все было по-прежнему. Юрка валялся на диване в своей комнате и слушал
музыку. Щека у него распухла, так что нос казался свернутым на сторону. Увидев
заглянувшую мать, он демонстративно застонал. Вера закрыла дверь и прошла на
кухню.
На столе валялись хлебные корки и огрызки яблок. Раковина
была завалена грязной посудой. В тарелках засыхали недоеденная картошка, жирные
потеки и томатный соус. Мухи облепили пустую банку сгущенки, еще одна, огромная
и зеленая, кружилась по кухне, отвратительно жужжа.
— Нинка, зараза! — крикнула Вера. — Опять
посуду не помыла!
— Тебе надо, ты и мой! — тотчас послышался ответ
из комнаты. — У меня маникюр!
Вера открыла холодильник. Он был пуст, очевидно неприятности
не испортили ее детям аппетита.
— Опять жрать в доме нечего! — дочка стояла в
дверях при полном параде — раскрашенная, как индеец, в узеньких цветастых
брючках и новой блузке. — Одну картошку трескаем! Хоть бы чего
вкусненького купила!
Вера окинула глазом неприглядную кухню, закопченный потолок,
загаженную жиром плиту, подошла ближе и схватила Нинку за волосы. Проволокла по
кухне и стала тыкать носом в раковину. Посыпались грязные тарелки, Нинка
визжала и пыталась вырваться, но у Веры были крепкие руки — еще бы, медсестра.
Через некоторое время Нинка с трудом освободилась. Вера с удовлетворением
оглядела испорченный макияж дочери, растрепанные жирные волосы и томатные
разводы на блузке. Даже если такой воспитательный метод не принесет никакой
пользы, она, по крайней мере, отвела душу.
— Ты что — сдурела? — Нинка тяжело дышала.
— Метод Макаренко, — усмехнулась Вера. —
Слыхала про такого?
И тут зазвонил телефон.
— Юра, это тебя! — мать постучала в дверь.
— Меня дома нету! — шептал Юрка страшным шепотом,
но Вера уже протягивала ему трубку.
Он выслушал все, что ему сказали и откинулся на подушку,
бледный до синевы.
— Они сказали — если завтра деньги не принесу — увезут
меня куда-то и будут тебе по кусочкам присылать. Сначала — пальцы, потом — уши…
— Вряд ли им твои пальцы заменят пять тысяч
долларов, — равнодушно заметила Вера.
— Что же делать? — он рвал на себе волосы. —
Где взять денег?
— Негде, — согласилась Вера, — а ты когда
играл, о чем думал?
— Я больше не буду… — заныл Юрка.
— Конечно не будешь, — сказала Вера, — завтра
они тебя схватят и убьют. Какая уж тут игра.
— Мам, они же и правда его убьют, — испуганно
вякнула Нинка, выглядывая из ванной.
— Дай-ка мне трубку, — Вера закрылась в туалете и
набрала номер своей подруги Анфисы.
— Слушай, тот мужик, Василий, что ли, он еще не уехал?
Ну, помнишь, он мать еще свою из деревни в больницу привез, а мы у нее по
очереди дежурили…
— А тебе зачем? — поинтересовалась Анфиса.
— Нужно. И не тяни, время дорого.
Выяснилось, что Василий с матерью как раз се??одня вечером
намылились уезжать. Ночью, мол, пробок меньше, и гаишники не так свирепствуют.
Опять же, не жарко. Вера дозвонилась до Василия и быстро с ним договорилась.
Через некоторое время в их квартире появился огромный мужик
с лопатообразными руками и в сапогах, размера не меньше сорок пятого.
— Ну, хлопче, — прогудел он Юрке, —
собирайся, поедем в деревню. У меня хозяйство фермерское большое. Руки всегда
нужны. Ты, я вижу, не слабосильный, вон какую морду наел, с физической работой
справишься.
Вера молча собирала чемодан, Нинка застыла в прихожей с
вытаращенными глазами.
— Мам, ты что это придумала? — вскричал Юрка.
— Езжай, там в глуши никто тебя не найдет. Не вздумай
сбежать, сразу Жирному все станет известно! Доложат!
— Делать-то ты, я так понимаю, ничего не умеешь, —
гудел Василий, — так первое время, конечно, навоз грести поставлю. Там ума
много не надо! Потом, конечно, как себя покажешь, можно и на трактор
пересадить.
— И долго мне там? — с тоской спросил Юрка.
— Пока пять тысяч баксов не заработаешь, —
усмехнулась Вера.
— Ну, платить-то, конечно, много не смогу, —
ввернул Василий, — но кормежка зато отличная, все свое, натуральное,
никакой химии! А если надумаешь спереть чего или филонить станешь, то у меня
разговор короткий: головой в кучу навоза — и стоишь, ногами болтаешь! Так что
заранее предупреждаю и не советую!
На том и простились.
* * *
В этот раз пробуждение было тяжелым. Не открывая глаз, Лола
прислушивалась к себе и звукам в комнате. В комнате было тихо. Не скрипели
ничьи шаги, не пели птицы за окном, не слышалось ни гудков машин, ни людских
голосов. Самой же Лоле было плохо. Болела голова, и глаза не хотели
открываться, тело ломило, шея затекла от неудобного положения. Лола застонала и
села, опершись на подушку. Потом с трудом разлепила глаза.
В комнате было еще и темно. Лола посидела немного, привыкая,
и наконец стала различать в темноте очертания мебели. Судя по всему, она
находилась все в той же совершенно чужой комнате, все на той же осточертевшей
кровати. В голове у нее всплыло прошлое пробуждение, явление свекрови в шляпке,
беседа со странным доктором с зовущими глазами.
«Этот паразит меня загипнотизировал! — сообразила
Лола. — Ну надо же!»
Однако, подумав, она вспомнила, что после беседы приходила
еще горничная, принесла завтрак. И Лола съела кашу. Вот отчего ей показалось,
что у каши непонятный привкус! Они добавили туда снотворное. Или наркотик.
Лола отчетливо почувствовала, как со дна души поднимается
мутная волна сильнейшей злобы. За что они с ней так поступают? Что она им
сделала?
«Наверное, это конец, — обреченно подумала она, —
эта „свекровь“ задалась целью меня извести. Она меня ненавидит, это даже доктор
признает. Они будут кормить меня наркотиками, а потом отравят насмерть. Или
выбросят из окна…»
