«Свекровь» явилась очень скоро. В руке она держала длинную
стальную спицу. Прихватив спицу плоскогубцами, она поднесла ее к горящей
зажигалке. Лола почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились от
ужаса.
— Держи ее! — приказала «свекровь» доктору. —
Да покрепче!
Лола сидела, не шелохнувшись, стараясь не глядеть, как
раскаленная спица приближается к ее коже, уговаривая себя, что все выдержит,
должна выдержать. Вот уже она чувствует жар…
— А-а-а! — заорала Лола и забилась в руках доктора,
как пойманная птица, с той только ризницей, что птицы не кусаются и не
лягаются. Она до крови прокусила ему руку, и доктор отпустил ее. «Свекровь»
пыталась ткнуть ее спицей, но плоскогубцами держать спицу было очень неудобно,
да Лола еще лягнула ее ногой в живот. «Свекровь» выронила спицу на одеяло.
Запахло паленым.
— Уберите! — орала Лола. — Уберите ее!
— О! — сказала «свекровь» с полным удовлетворением
в голосе. — Сразу так надо было! Вздумала нам тут голову морочить! Против
лома нет приема!
— Что вы от меня хотите? — пролепетала
Лола. — Я все сделаю, только уберите это!
— Ладненько, — «свекровь» убрала спицу, —
будешь слушаться меня, может в живых и останешься. Мне нужно, чтобы ты
изображала мою невестку, жену Олега. Поездишь с ним на приемы разные, куда
еще-то? В ресторан…
— В театр… — подал голос доктор.
— А ты, — «свекровь» повернулась к доктору, —
пошел вон! Чтобы через пять минут духу твоего здесь не было! Ты мне не нужен,
шарлатан! Я сразу была против твоего плана, сын меня уговорил. Ничего не сделал,
так что теперь без тебя разберемся! Брысь отсюда!
— А деньги? — неуверенно спросил доктор.
— Деньги? — загремела «свекровь». — Какие
деньги? Да с тебя еще вычесть надо за питание! У сына получишь, только он много
не даст, у него нету… можешь его не гипнотизировать…
— Теперь с тобой, — «свекровь» повернулась к
Лоле. — Чтобы никаких выкрутасов, со мной разговор короткий, сама знаешь.
Будешь делать, что велят.
— Шкаф откройте, — с тоской сказала Лола, —
одежду нормальную дайте.
— Это — ладно, — неохотно ответила «свекровь».
— Теперь насчет питания, — Лола несколько
приободрилась и решила высказать все претензии, — я бы вашего повара
собственными руками утопила в помойном баке! Это же надо такой кофе варить!
Тетку из столовой бы наняли, она и то лучше бы сготовила! А котлеты ваши,
знаете, на что похожи? И пахнут так же! Неужели вы сами их едите?
— Нормальные котлеты, — насупилась
«свекровь», — умные все больно стали! Заелись! Котлеты ей не нравятся! А
кашу на воде не хочешь?
— Ела уже вашу овсянку! Благодарю покорно!
— Кофе ей не нравится! Нормальный кофе, сладкий!
— Да это бурда, такой только в больнице для бедных
подают! Слушайте, — «свекровь» приняла Лолину критику так близко к сердцу,
что ее осенило, — вы уж не сами ли это все готовите? Это же надо до такой
жадности дойти — на приличного повара денег жалеть!
— Лопай, что дают! — заорала «свекровь», и Лола
окончательно уверилась в своей правоте.
— Сейчас все капризные стали. А в моем детстве мы о
таком кофе и мечтать не могли!
— Вспомнила бабка, как девкой была, — насмешливо
сказала Лола, ей доставляло удовольствие злить отвратительную тетку.
— На хлеб и воду посажу! — пригрозила «свекровь»,
идя к двери.
— А я мужу пожалуюсь! — не осталась в долгу
Лола. — Да, кстати, я надеюсь, играть вашу невестку нужно лишь на публике?
Спать с вашим сыночком меня что-то не тянет, не в моем он вкусе…
— Да нужна ты ему! — отмахнулась
«свекровь». — За это не беспокойся. И помни: если сделаешь все как надо —
отпущу восвояси.
«Так я тебе и поверила, — думала Лола, глядя на
захлопнувшуюся дверь спальни, — но возможно, по ходу спектакля
представится случай удрать. Или Ленька все же успеет меня спасти. Хотя я что-то
начинаю в этом сомневаться…»
* * *
К воротам школы-интерната подъехала солидная черная машина и
подала резкий, требовательный сигнал. Интернатский сторож Африканыч в марках
этих новомодных машин не разбирался, помнил только старые — «Волги» да
«Жигули», однако сразу понял, что машина эта — начальственная, и приехал в ней
кто-то сильно важный. Это чувствовалось и в строгом силуэте автомобиля, и в той
уверенности, с которой он подкатил к воротам, и во внушительной
требовательности сигнала. Приезд начальства всегда означал для сотрудников
интерната неприятности, но Африканыч был от этого далек. Его, сторожа, все эти
переживания не касались, его задача была проста и понятна: проследить, чтобы
никто из трудных и непоседливых воспитанников интерната не выбрался наружу, а
никто из посторонних лиц не забрался внутрь вверенной территории. В общем,
коротко и ясно — граница на замке.
Поэтому он не слишком торопился к воротам.
— Эй, дед! — окликнул его, высунувшись из
водительского окошка, молодой водитель с кое-как приглаженными вихрами. —
Ты что там, заснул, что ли? Отворяй живо свой монастырь!
— Это на каком же основании? — строго осведомился
Африканыч, сквозь решетку уставившись на наглого шоферюгу.
— На основании причины государственной важности! —
отозвался тот и помахал в воздухе какой-то бумажкой. — Проверка наличия
присутствия и прочих положенных аргументов!
— Ну что там, Ухокрутов? — послышался с заднего
сиденья недовольный голос. — Почему стоим?
— Да тут дед один несознательный ворота не
открывает, — ответил шофер. — Не понимает серьезности момента!
— А ты ему, Ухокрутов, объясни. По возможности доходчиво,
в доступной пониманию форме. Не вмешиваться же мне по такому мелкому поводу!
— Слышал, дед? Начальник от твоей несознательности
расстраивается! А от его расстройства всему вашему заведению могут грозить
большие неприятности!
— Мы люди темные, — проворчал Африканыч. —
Мне на все это с высокого дерева наплевать!
Но от главного здания уже несся заместитель директора
Помпинчук, заметивший из окна начальственную машину. Помпинчук, можно сказать,
был экстрасенс: он от природы обладал поразительным чутьем на неприятности.
— Сидоров, открывай! — истошно вопил
Помпинчук. — Ты что же, фашист, делаешь? Ты что же устраиваешь? Ты нам всю
картину отчетности портишь! Ты на такого важного человека производишь
негативное впечатление!
— Мы люди темные и маленькие, — ворчал Африканыч,
отпирая вверенные ворота. — Нам все едино, как скажете — так и будет!
Скажете открыть — открою, а так у меня мышь не проскочит, муха не пролетит,
граница на замке!
Черная машина въехала на территорию интерната, злорадно подмигнув
поворотниками настырному сторожу, и остановилась перед крыльцом учебного
заведения. Помпинчук бежал от ворот следом за автомобилем, изображая почетный
караул, но все равно не успел вовремя, Молодой шофер выскочил, распахнул заднюю
дверь и помог выбраться своему чиновному пассажиру.
