— Брр! — передернуло Серого, до того момента не проронившего ни слова. — То-то я думаю, чего это по городу столько выразительно раздетых дам шляется, а у меня на них ну никакой реакции, кроме чисто эстетического удовольствия.
— Кобель! — тут же всколыхнулась Вика. — Интересно, Мих этот эффект у нас дома повторить сможет?
— Не станет и пытаться, — фыркнула Шура. — Из чисто мужской солидарности и потому что в противном случае будет растерзан ордой озверевших фанатиков, несмотря на всю свою магию и припрятанные в подлокотниках трона пулеметы. Для большинства представителей так называемого сильного пола угроза потерять потенцию страшнее, чем риск лишиться души.
— Примерно такая реакция будет у любого самца, если он позарится на чужую самку, — продолжал распинаться Шиноби. — Гм. Похоже, спектр действия данного проклятия весьма широк. У вас что, даже мыши для продолжения рода вынуждены образовывать устойчивые семейные пары, где один грызун обязан узнавать в лицо предполагаемую мать его детей? Кошмар! Нет, ну это просто кошмар!
— Ты права, — со вздохом согласилась с подругой воительница. — Кобели. За каждой юбкой готовы волочиться и искренне возмущаются, когда появляются преграды в этом нелегком деле. Куда глаза скосил, образина? А ну быстро отвел их от той девки нетяжелого поведения и отсутствующих моральных устоев, что облокотилась на стенку и приманивает мужиков оттопыренной пятой точкой!
— Да где ты здесь хоть одну юбку нашла? — пробурчал себе под нос Серый, с некоторым трудом отводя взгляд от притягивающего его зрелища. — Не носит их тут никто. Либо штаны, либо пара лоскутков, либо вообще без всего по улицам ходят.
— Ну не скажи, — покачал головой Шиноби и указал куда-то пальцем. — Вон вполне себе нормальная юбка. Даже без разрезов до пояса. Непрозрачная. И к тому же не обтягивает, как перчатка. В общем, на фоне здешних фасонов полное убожество, а значит, ее обладательница, скорее всего, такая же туристка, как и мы.
— Или местная, но не рабыня, — не согласилась с ним Викаэль. — Не думаешь же ты, что представительницы этих, как их, благородных семейств тоже разгуливают в виде, которого может застесняться опытная стриптизерша? Какой аристократ позволит своим женам, дочерям, сестрам или матерям светить голыми ляжками?
— Себя на пляже вспомни, — посоветовал ей Семен. — И вообще, одежда — это итог борьбы между климатом, моралью и желанием ходить голым. Если учесть местные условия, нет ничего странного, что в городе, где магией контролируется либидо, а не только какая-то там погода, вполне мог войти в обиход и стиль, приветствующий ее полный минимализм. Да и чего мы спорим? Есть гид, который легко ответит на наши вопросы.
— Вообще-то прав уважаемый шаман, — осторожно заметил орк. — Это приезжая. А на улицах невольницы, конечно, есть, но их мало. В основном это горожанки. Лишь те рабы, что пользуются абсолютным доверием хозяев, допускаются туда, где могут попробовать скрыться из Жленга, да и из нашего мира вообще, договорившись с каким-нибудь путешественником.
— А следящие чары? — удивилась Шура.
— В городе, находящемся у истончения реальности, полном разнообразных живых аномалий и торговцев, продающих и покупающих мыслимые и немыслимые товары, включая тех же невольников и артефакты? — хмыкнул Шиноби. — Да сложности у них должны быть такие, что даже боги крякнут от натуги, поддерживая подобное волшебство. Гораздо рациональнее и дешевле вокруг каждого дома размещать чары, не выпускающие за городские пределы без разрешения или врубающие сигнал тревоги в случае побега.
— Но вокруг нет ни одной старухи. — Шура крутила головой так, что, казалось, ее шея должна вот-вот захрустеть и лопнуть от натуги. — Да и дам в возрасте, приближающемся к пожилому, незаметно!
— Дай угадаю… если невольница теряет красоту, ее отправляют на алтарь кого-то из богов, — мрачно пробормотал Сергей. — Ведь так, Грант?
— Нет, — прорычал мутант, который под влиянием общения с сумеречными все больше и больше терял лоск цивилизованности, возвращаясь к привычному для всех представителей расы орков образу туповатого вспыльчивого громилы. — Свои жизни во славу богов отдают лишь те, кто провинился перед хозяевами! А на пребывание в городе женщин, вышедших из детородного возраста и лишившихся привлекательности, введен налог. Потому их либо стараются омолодить посредством искусства шаманов, либо отправляют в провинциальные владения, либо продают менее разборчивым вассальным племенам! Тпру! Тормози, тупая скотина! Мы приехали, о достопочтимые гости. Дальше только пешком!
— Учитывая, какая в Жленге аура, готов поставить сотню золотых монет против дырявого медного гроша, что, как только у невольниц появляются первые морщины или оплывает фигура, они тут же кругом виноваты, — пробормотал себе под нос Шиноби, спрыгивая из повозки на мостовую. — Шура, дай сюда руку. Серый, а ты Вику держи как можно крепче. Теперь уже и у меня начинается острый приступ плохих предчувствий. Здесь смердит злом!
Рынок рабов огораживала невысокая, чуть выше человеческого роста, стена, в которой были устроены ворота, больше напоминающие калиточку. Стоило эльфам шагнуть в нее и миновать некую невидимую границу, как даже Сергей, по общему мнению самый бесталанный из них в плане склонности к магическим искусствам, поежился из-за недобрых взглядов, обшаривших его с ног до головы. Причем вряд ли незримых наблюдателей интересовали тела перворожденных, куда больший интерес могли вызвать души выходцев из Сумеречного леса.
— Мертвые шаманы, вернее, их души. — Шиноби, опознавший явление, с которым столкнулся, выглядел изрядно удивленным. — Старые. Нет, даже не так, древние. Странно. Я думал, подобные мне редко остаются после физической гибели в привычных смертным планам реальности. Их либо должно держать на одном месте сильное подчиняющее заклятие, обязательно имеющее в своем составе ритуальные компоненты и периодические жертвоприношения, либо нечто воистину интересное. Такое интересное, что можно бросить и отложить исследование мира духов изнутри на тысячелетие-другое.
— Тут явно первый случай, — решила Шура, медленно зеленея и прижимая ко рту руку в перчатке, явно изготовленной из того же материала, который пошел на ее мантию, чтобы удержать рванувшийся оттуда наружу завтрак. — Смотрите!
Прямо перед входом на рынок находился свободный пятачок, приблизиться к которому без внутреннего протеста решился бы разве что гриф-падальщик. Несколько тел, разорванных на куски какой-то невидимой силой, были окружены невысоким бортиком, не позволяя растечься выплеснувшейся из трупов крови. Точное число погибших можно было установить лишь приблизительно. Впрочем, среди ошметков лежало несколько голов, их лица сохраняли гримасы чудовищной боли. Четыре женских, одна детская, почти лишенная скальпа и потому трудноопознаваемая в гендерном плане, и одна мужская. Содранная кожа лежала поверх кургана вырванных внутренностей, который сложил кто-то, явно не чуждый чудовищной эстетике, поскольку в окружающий пейзаж он вписывался очень гармонично. Прикрытые навесами длинные ряды, где находились разнообразные существа, преимущественно прекрасного пола, на фоне ужасающего зрелища просто терялись, выглядели чем-то несущественным. А потому детали быта невольников и невольниц временно оставались для сумеречных загадкой.
