Она подошла к своему рюкзаку, достала фляжку и глотнула воды, затем оглянулась в поисках Зигмунда. Скорее всего, он у вертолета.
Летчик нашелся довольно быстро и как раз там, где подумала Ольга. Он сидел в кабине и что-то сверял по приборам. Девушка подошла к огромной винтокрылой машине совершенно беспрепятственно: штатовские парни явно не знают, что такое внутренняя охрана. Не привыкли, что среди них бывают чужаки.
– Зигмунд? – окликнула пилота Рысь.
– Это я. Вы чего-то хотели? – Он выбрался из кабины.
– Ну… – Рысь наигранно замялась, окинув восторженным взглядом вертолет. – Потрясающая машина! Я просто никогда не видела вертолет…
От этих слов парень выпятил грудь с гордостью, словно Ольга похвалила его, а не эту глыбу металла.
– Он твой?
– Нет, конечно же. Это вертолет Соединенных Штатов Европы, а я просто пилот.
– Ну, я имела в виду, это ты на нем летаешь?
– Обычно да. Я второй по мастерству пилот из четверых, и потому обычно на нем летаю я со своим командиром.
«Ты сказал это так, словно это ты командир, а не твой напарник», – с легким презрением подумала Рысь. Ну что за зазнайка!
– А почему он сейчас прилетел без тебя? А тебя я видела в маленьком вертолете.
– Я летаю на большом, когда неблагоприятные для полета условия или перегруз. Или особо ценные пассажиры. А на маленьком я летаю в разведку. Остальные двое пилотов только учатся под моим руководством и летают только со мной или с моим командиром. И только если условия для полета несложные. В любой сложный или в разведку летаем я и мой командир.
– Здорово! Эта штука выглядит впечатляюще… – Ольга подарила Зигмунду восторженный взгляд, и тот улыбнулся с изрядной долей самодовольства.
«Давай, размякни еще больше, перестань рационально и скептически мыслить, если ты вообще на это способен».
– Намного солиднее того, на котором летела твоя невеста, – коротко «добила» парня Рысь, решив, что пора.
Зигмунд прямо на глазах потускнел, даже его желтые пшеничные волосы словно потеряли блеск. Кажется, готов.
– Я… Простите, мне еще приборы сверить надо, – бесцветным голосом сказал летчик, глядя мимо девушки.
– Ах, извини, я не хотела тебя отрывать. – Ольга повернулась и сделала шаг прочь, затем, словно внезапно что-то вспомнив, вернулась обратно: – Да, кстати, я хотела спросить… твоя невеста как выглядела? У нее есть какие-то особые приметы?
Вопрос сбил Зигмунда с толку:
– А в чем дело?
– Ты ответь вначале сам, – осторожно сказала Ольга.
Со стороны это будет выглядеть, как будто она не хотела давать парню надежду впустую… это так деликатно с ее стороны. А когда человек видит в собеседнике такт и деликатность, то больше симпатизирует ему. И доверяет больше. В конце концов, она, Рысь, не только грабительница. А еще и психолог, пусть недоученный, но талантливый. И актриса в придачу.
– У нее родинка на щеке, вот тут. Маленькая.
Ольга молча отвела взгляд в сторону и нахмурилась, закусив губу. Люди так часто делают, когда задумываются.
– Да у меня вот и фото есть. – Парень полез в нагрудный карман и достал фотокарточку.
С нее смотрела та же молодая женщина, что и на документе.
– Ну, на этом фото она чуть больше похожа, чем на документе, – неуверенно протянула Рысь. – Тут волосы длинные и цвет такой же…
– Похожа на кого?!
Все, Зигмунд на крючке. Заглотнул так, что не соскочит.
– Как тебе сказать… Мы сами живем недалеко от Пензы, это город такой на севере. Километров четыреста отсюда. Так вот, когда мы отправлялись сюда, то ехали через Пензу и сделали там остановку. Я заходила к тамошнему врачу, и у него в лазарете лежала чужая женщина. Я всех в Пензе знаю, вот и спросила доктора, кто это. Ну, и он рассказал, что группа, которая нашла тут подземный склад всяких лекарств, на обратном пути подобрала эту женщину. Она была в очень неподходящей одежде для наших северных краев, и никто не знал, кто она.
– И что?!
– Да я подумала вот, у тебя пропала девушка, у нас нашлась девушка. Вдруг одна и та же?
– Так это она?!
Ольга виновато пожала плечами:
– Откуда ж мне знать-то? Ее только мельком видела, да и то, она совсем тощая, все время без сознания. Может, и она, вот только люди с воспалением легких сами на себя не похожи. Вот только волосы такие же, как тут на фото. И родинка эта…
– Oh my God!
[2]
– воскликнул Зигмунд. – Так она жива!
– Ну, в общем, да, – неуверенно произнесла Рысь и потупилась.
Летчик наклонился и заглянул ей в глаза, скорее даже впился в нее взглядом:
– Говори же, ну?! – Он даже перешел на «ты» незаметно для себя.
– Да я же сказала тебе все, – недовольно ответила Ольга, – я не уверена точно, что это она, зачем зря тебя обнадеживать? Да к тому же она больна.
– Но ведь она же у вас в Пензе, в больнице, разве нет?! Она же выздоровеет?! Пневмония не смертельна и хорошо лечится!
– Ну да, – понуро кивнула девушка, – лечится. Если есть пенициллин.
У Зигмунда задрожали руки:
– А он у вас… есть?
Ольга кивнула, не глядя летчику в глаза:
– Есть… немного. – Затем, чуть помолчав, набрала в грудь воздуха, вскинула голову и взглянула на него колючим взглядом. – Но ты пойми, это вы тут живете! А мы там на севере выживаем! У нас всего не хватает: еды, топлива, лекарств! Мы вымираем медленно, и никто не станет тратить драгоценные антибиотики на чужачку, которая еще черт знает, выживет ли! А без антибиотиков… она была в неважном состоянии еще несколько дней назад. У них там очень хороший врач, но он не бог. Без нормальных лекарств разве что оттянет… Ох, черт! Прости, я…
Резко повернуться и пойти прочь быстрым шагом, как человек, сказавший лишнее и сожалеющий о сказанном, оставив Зигмунда стоять у вертолета – бледного и растерянного, – заключительный штрих в шедевральной паутине коварной, искрометной, талантливой лжи. В этот момент Ольга как никогда сожалела, что стала бандиткой. Какой талант актрисы и тонкого знатока человеческих душ остался зарытым в землю… А все из-за похотливого ублюдка Ставрицкого…
Рысь зло поджала губы. Ее прошлая трагедия никогда не залечится временем, и нет никакой возможности начать новую жизнь. По крайней мере, пока жив Ставрицкий. Только прикончив его собственной рукой, Ольга обретет свободу. От него, от своего прошлого, от себя самой, какая она есть сейчас. Всегда понимала это подсознательно, но теперь простая, как два патрона, истина окончательно превратилась из бессмысленной ненависти и злобы в четкую и конкретную цель. Убить Ставрицкого. Любой ценой. Может быть, даже не своей рукой, а рукой убийцы. И непременно доплатить киллеру за то, чтобы старый боров как следует помучился, перед тем как издохнуть. В конце концов, средств, чтобы заплатить за адские муки своего врага, у нее будет в избытке.
