— Однажды я за один день видел заход солнца сорок три
раза!
И немного погодя ты прибавил:
— Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть,
как заходит солнце…
— Значит, в тот день, когда ты видел сорок три заката,
тебе было очень грустно?
Но Маленький принц не ответил.
VII
На пятый день, опять-таки благодаря барашку, я узнал секрет
Маленького принца. Он спросил неожиданно, без предисловий, точно пришел к этому
выводу после долгих молчаливых раздумий:
— Если барашек есть кусты, он и цветы ест?
— Он есть все, что попадется.
— Даже такие цветы, у которых шипы?
— Да, и те, у которых шипы.
— Тогда зачем шипы?
Этого я не знал. Я был очень занят: в моторе заел один болт,
и я старался его отвернуть. Мне было не по себе, положение становилось
серьезным, воды почти не осталось, и я начал бояться, что моя вынужденная
посадка плохо кончится.
— Зачем нужны шипы?
Задав какой-нибудь вопрос, Маленький принц никогда не
отступался, пока не получал ответа. Неподатливый болт выводил меня из терпенья,
и я ответил наобум:
— Шипы ни зачем не нужны, цветы выпускают их просто от
злости.
— Вот как!
Наступило молчание. Потом он сказал почти сердито:
— Не верю я тебе! Цветы слабые. И простодушные. И они
стараются придать себе храбрости. Они думают — если у них шипы, их все боятся…
Я не ответил. В ту минуту я говорил себе: «Если этот болт и
сейчас не поддастся, я так стукну по нему молотком, что он разлетится
вдребезги». Маленький принц снова перебил мои мысли:
— А ты думаешь, что цветы…
— Да нет же! Ничего я не думаю! Я ответил тебе первое,
что пришло в голову. Ты видишь, я занят серьезным делом.
Он посмотрел на меня в изумлении:
— Серьезным делом?!
Он все смотрел на меня: перепачканный смазочным маслом, с
молотком в руках, я наклонился над непонятным предметом, который казался ему
таким уродливым.
— Ты говоришь, как взрослые! — сказал он.
Мне стало совестно. А он беспощадно прибавил:
— Все ты путаешь… ничего не понимаешь!
Да, он не на шутку рассердился. Он тряхнул головой, и ветер
растрепал его золотые волосы.
— Я знаю одну планету, там живет такой господин с
багровым лицом. Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не
поглядел на звезду. Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он
занят только одним: он складывает цифры. И с утра до ночи твердит одно: «Я
человек серьезный! Я человек серьезный!» — совсем как ты. И прямо раздувается
от гордости. А на самом деле он не человек. Он гриб.
— Что?
— Гриб!
Маленький принц даже побледнел от гнева.
— Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет
барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело — понять,
почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого
толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве
это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом?
А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и
другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро
вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это все,
по-твоему, не важно?
Он сильно покраснел. Потом снова заговорил:
— Если любишь цветок — единственный, какого больше нет
ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и
чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живет мой цветок…» Но
если барашек его съест, это все равно, как если бы все звезды разом погасли! И
это, по-твоему, не важно!
Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался. Стемнело. Я
бросил работу. Мне смешны были злополучный болт и молоток, жажда и смерть. На
звезде, на планете — на моей планете, по имени Земля — плакал Маленький принц,
и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать. Я говорил ему:
«Цветку, который ты любишь, ничто не грозит… Я нарисую твоему барашку
намордник… Нарисую для твоего цветка броню… Я…» Я плохо понимал, что говорил. Я
чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим. Я не знал, как позвать, чтобы он
услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня… Ведь она такая
таинственная и неизведанная, эта страна слез.
VIII
Очень скоро я лучше узнал этот цветок. На планете Маленького
принца всегда росли простые, скромные цветы — у них было мало лепестков, они
занимали совсем мало места и никого не беспокоили. Они раскрывались поутру в
траве и под вечер увядали. А этот пророс однажды из зерна, занесенного неведомо
откуда, и Маленький принц не сводил глаз с крохотного ростка, не похожего на
все остальные ростки и былинки. Вдруг это какая-нибудь новая разновидность
баобаба? Но кустик быстро перестал тянуться ввысь, и на нем появился бутон.
Маленький принц никогда еще не видал таких огромных бутонов и предчувствовал,
что увидит чудо. А неведомая гостья, еще скрытая в стенах своей зеленой
комнатки, все готовилась, все прихорашивалась. Она заботливо подбирала краски.
Она наряжалась неторопливо, один за другим примеряя лепестки. Она не желала
явиться на свет встрепанной, точно какой-нибудь мак. Она хотела показаться во
всем блеске своей красоты. Да, это была ужасная кокетка! Таинственные
приготовления длились день за днем. И вот наконец, однажды утром, едва взошло
солнце, лепестки раскрылись.
И красавица, которая столько трудов положила, готовясь к
этой минуте, сказала, позевывая:
— Ах, я насилу проснулась… Прошу извинить… Я еще совсем
растрепанная…
Маленький принц не мог сдержать восторга:
— Как вы прекрасны!
— Да, правда? — был тихий ответ. — И
заметьте, я родилась вместе с солнцем.
Маленький принц, конечно, догадался, что удивительная гостья
не страдает избытком скромности, зато она была так прекрасна, что дух
захватывало!
