— Так-так-так, — сказал голос. — И что же у нас тут?
Глаза Прю распахнулись.
В корзину опустилась рука и порылась в кипе газет, которые балансировали на голове Прю. И тут крышка вдруг захлопнулась. Прю заметила, что тяжести на макушке немного поубавилось.
— Тут Джонси и его “миенький маенький садичек”! — объявил служащий. Голос его источал неприкрытый сарказм. — На передовице “Знаменитости”, раздел “Домашний уют”.
— Что? — переспросил второй голос с того конца комнаты.
— Ага, погляди: Джонси получил от губернатора чудную блестящую медальку за свои, ты подумай, “отмеченные наградой пионы”.
Комната взорвалась хохотом, послышался приближающийся топот шагов. Следом начали раздаваться веселые восклицания:
— Отлично, Джонси!
— Ух! Как тебе идет фартучек!
— Ты так по-матерински держишь эти пионы, Джонси.
Наконец объект всех этих насмешек, Джонси, протолкнулся к корзине и, судя по звуку, вырвал доказательство своей вины из рук шутника.
— Это жена меня заставила! — невнятно пояснил он.
В комнате заржали еще громче, и Прю почти ощутила сквозь стенки корзины, как запылало лицо бедного Джонси.
— Я… я… — забормотал он. — Ну, короче…
Наконец несчастный сдался.
— Ой, да заткнитесь вы! Все заткнитесь!
Снова смех. В тот же миг крышка корзины рывком открылась, и газету с силой швырнули обратно, в кипу, лежавшую на голове Прю. Крышка захлопнулась.
— За работу! — заорал Джонси. — Хорош веселиться!
Поток смеха иссяк и превратился в тонкую струйку, шаги и голоса рассредоточились по комнате. Снова захлопали двери, затрещала мебель, кто-то продолжал отпускать в сторону комментарии на счет Джонси, но Прю почти не обращала внимания. Она была слишком занята: отсчитывала тысячу благодарностей мойрам и всем подряд пантеонам богов за то, что кто-то из них подарил ей помилование.
Шли минуты. У Прю стала затекать левая ступня, и она попыталась отрешиться от постоянной колющей боли, занявшись пранаямой. Этой дыхательной технике ее обучали на курсах йоги для начинающих. И все же, как бы виртуозно Прю ни контролировала дыхание, чувство, что левая нога собирается отвалиться, никуда не делось. Наконец из-за стенок корзины послышался голос.
— Никаких признаков, сэр, — сказал офицер. — Мы обыскали все здание.
Прю облегченно выдохнула через нос.
— Везде искали?
— Да, сэр.
— Должно быть, она сбежала. Кто-то ее предупредил, — сказал главный. — Ладно, неважно. Попадется при зачистке.
— Так точно, сэр, — отозвался второй служащий. — А воробьи? Что с ними будем делать?
— Арестуйте, — был ответ.
Из дальнего конца комнаты раздался другой голос:
— Тут только один, сэр.
— Что случилось со вторым?
— Видать, улетел в суматохе, сэр.
Ненадолго наступила тишина.
— Улетел? Просто… взял и улетел?
— Похоже на то, — тихо ответил служащий.
— Идиоты! Безмозглые идиоты! — заорал командир. — Никудышные безмозглые…
— Идиоты, сэр? — подсказал кто-то.
— ИДИОТЫ! — начальник овладел собой и добавил уже спокойно: — Начальство этого не потерпит. Можно упустить при задержании одного, но, если они увидят, что мы упустили двоих, нас уволят. — Секунду он поразмыслил, а потом распорядился: — Напишите в отчете, что по прибытии мы обнаружили при задержанном одного, повторяю, одного воробья.
— А девчонка? — заколебался младший чин.
Снова заминка.
— Напишите, что девочка Снаружи, предположительно, была предупреждена о прибытии КЛИНКА и на месте задержания не обнаружена.
— Есть, сэр, — ответил другой подчиненный.
— А ты, птичка, — добавил командир, — пойдешь с нами. Посмотрим, как ты будешь парить после пары недель в кутузке.
В комнате наступило молчание. Потом кто-то подал голос:
— Где, сэр?
— В кутузке. На губе. В каталажке. — Никакой реакции. — В ТЮРЬМЕ, идиоты! И давайте-ка поскорее валить, пока там тихо. Бог свидетель, сегодня у тамошнего надзирателя будет хлопот полон рот.
За этим заявлением последовал громовой топот сапог, и через несколько секунд все звуки затихли. Вдалеке хлопнула входная дверь, послышался рев мотора — автомобиль завелся и удалился по улице. Повторив тридцать раз слово “Миссисипи”, Прю скинула кипу газет с головы и осторожно открыла крышку корзины. Выглянув через край и никого не увидев, она встала и стремительно выпрямилась, чувствуя, как кровь энергичным потоком хлынула от шеи к пальцам ног. Девочка потрясла онемевшей ступней и аккуратно вылезла из корзины.
В комнате никого не было. Два кресла с высокими спинками, в которых всего несколько минут назад сидели они с филином, были небрежно опрокинуты набок, а изящные высокие книжные шкафы, стоявшие возле обшитых панелями стен, валялись на полу. Их содержимое рассыпалось по комнате грудой рваных корешков и мятых страниц. Посреди гостиной лежало несколько пестрых перьев, и у девочки при виде них упало сердце. Что она наделала? Это все из-за нее. Полиция пришла за ней. А он ее защитил. Прю охватило чувство вины, и она, опустившись на колени, подобрала одно из перьев.
— Ох, филин, — вырвалось у нее, — простите меня, простите…
Внезапно она вздрогнула от суматошного шелеста крыльев, который послышался из камина. Подняв глаза, Прю увидела, как из дымохода появился один из слуг-воробьев. Его светло-серое брюшко было испачкано сажей.
Воробей неуклюже подлетел туда, где стояла Прю, и сел на край одного из перевернутых книжных шкафов. Стряхнув облачко пепла с левого крыла, он с беспомощным видом поглядел на Прю.
— Забрали, — сказал воробей, и голос его был таким же мертвенно-серым, как оперение. — Князь. Они его забрали.
Прю, опустошенная случившимся, могла только сочувственно кивнуть.
— Как ты спасся? — спросила она. — Я была уверена, что тебя поймали.
— А я думал, что поймали тебя — когда открыли корзину, — сказал он и мотнул головой в сторону очага. — И в суматохе залетел в трубу. — Он опустил клюв и уставился в землю. — Но что толку? Наш князь за решеткой!
Он перевел на Прю умоляющий взгляд печальных глаз, блестящих от слез.
— Это было трусливо с моей стороны? Я ведь должен был отдать свою жизнь или, по крайней мере, свободу, защищая моего князя?
— Нет, нет и нет, — успокоила его Прю. Протянув руку, она стерла пятно сажи с головы воробья. — Он бы не хотел этого. Ты сделал правильный выбор.
Девочка села на край книжного шкафа и подперла подбородок ладонями. Издалека доносился неприятный звук сирены.
