Довольная произведенным впечатлением, Галия остановилась, не доходя нескольких шагов до кострища, и поклонилась Тарасу.
— Что прикажешь, атаман? Твоя верная раба ждет указаний от господина и повелителя.
Голос у басурманки был подобен журчащему ручью, и не требовалось никаких дополнительных чар, чтобы трое парней на время онемели. И если б шаманка захотела изменить своему слову, более подходящего момента и искать не стоило. Сейчас воины находились полностью в ее власти.
Галия обвела их чуть торжествующим взглядом, а потом вдруг неожиданно покраснела и прыснула в кулачок, глядя на важно подбоченившегося Орлова.
Ее смешок в первую очередь вывел из оцепенения Небабу. Он вдруг хлопнул себя по лбу ладонью и быстро повернулся к девушке боком.
— Вот дурень, — прошептал удрученно. — М-да, неловко получилось. Не мог сразу сообразить, что она тоже должна уметь сквозь морок видеть. Гм, — потер задумчиво переносицу. — А и пусть, и поделом… Если понравится, значит, так тому и быть… И никакой конфуз не помеха.
— Чего ты там шепчешь? — опомнился и Куница. — Уж не заклинание от сглаза и приворота?
— Нет, не обращай внимания… — ответил тот, бочком подбираясь к чересседельной суме и поспешно вытряхивая из нее запасные шаровары побратима. — Займись лучше ужином. Я — искупнуться пойду. Тоже хочу быть чистым и красивым…
— Ну, для этого одной воды мало… — отомстил за прошлые нападки Василий. И Степан, уже хотевший предупредить опричника о случившейся неувязке, сплюнул и ушел к речке.
— Прикажешь дичь испечь? — подошла ближе к костру Галия.
— Э, нет! — подсуетившийся опричник ловко оттер девушку плечом в сторонку, при этом не отказывая себе в удовольствии, будто ненароком, подержаться за гибкий стан. — Женщины умеют хорошо стряпать только у печки. А к дичи особый подход и умение надобны. Я сам…
Девушка бросила украдкой взгляд на пышные шаровары мужчины и опять смущенно хихикнула.
Куница успел заметить ее замешательство, но, не увидев в одежде Василия ничего постыдного, только пожал плечами.
— Тогда, если у тебя нет для меня других поручений, можно я чуток седло подправлю? — огорошила Галия Куницу неожиданной просьбой.
— Седло? А что с ним не так?
— Гложет…
— Вот кони капризные пошли… — проворчал возвращающийся Степан, отходивший в сторонку только для того, чтоб сменить штаны, созданные колдовством, на настоящую одежду. — Одного жжет, другой — что-то натирает… Лично мне, к слову сказать, совершенно ничего не мешало.
— Сравнил свою спину, на которую три мешка зерна уместить можно, и девичьи плечики, — встал на защиту басурманки Василий.
— А ты умеешь? — привычно оставляя без внимания их перепалку, спросил Галию Куница.
— Отец, когда без ноги остался, шорничал в ауле. Сперва — для себя, потом и на заказ. Вот я и подсмотрела немного, покуда в колдовское учение не продали.
— Ну, взгляни. Мне то что… Сделаешь хуже чем было, самой же терпеть придется…
— Хуже не сделаю… — уверенно ответила девушка, поворачивая седло к свету. — Смотри сам, вокруг мастер шов вел — тонкой, просмоленной дратвой. А вот тут… — показала пальчиком, — кто-то впопыхах суровой ниткой сметывал. Можно сказать, не шил, а так только стянул покрепче, лишь бы держалось. Мужскому, непривычному к шитью, глазу это не слишком заметно, а любой шорник, или женщина враз бы заприметили. О, да тут, не просто ком — в подкладке что-то зашито. Или, все же, сама подкладка в комок сбилась… На ощупь мягкое, как ткань. Но мудрый Абу Али ибн Хазы говорил, что даже перышком можно протереть в камне дырку, если тереть достаточно упорно и долго… Разрешишь, атаман, шов вспороть?
— Так, так, так… — в следующее мгновение седло было вырвано из рук шаманки, поспешно вскочившим на ноги Степаном. — Дай сюда, я сам посмотрю! Други, если я не ошибаюсь, то мы нашли — именно то, что искали… И еще — думаю, пленной басурманке лучше не видеть нашу находку…
— Предлагаешь убить ее, из благодарности, за пусть и нечаянную, но такую важную помощь?
— Зачем, — удивился Степан. — Давайте завяжем ей глаза и отведем в сторону…
— Удивляюсь я тебе, друг чародей, — поморщился Куница. — А глупее ничего придумать не мог? Или ты вконец позабыл, что Галия шаманка, а в знании и магии — гораздо сильнее тебя… И видеть может не только глазами, и не только сквозь морок… О чем ты, как я погляжу, все же смог догадаться… — Тарас не двузначно указал взглядом на свои шаровары, надетые побратимом.
— Это вы о чем сейчас? — подозрительно посмотрел на Небабу Орлов. — Кто и что умеет?
— Не бери в голову, — поспешно отмахнулся тот. — Лучше подай нож, поглядим, что Тимофей Куница от чужих глаз под седалище упрятал?
Во время всего этого сумбурного разговора девушка только хлопала глазами, недоуменно поглядывая на мужчин, что так неожиданно разволновались из-за ее нехитрого желания поправить подкладку старого седла. Но услышав имя Тимофея, Галия охнула и непроизвольно шагнула в сторону Небабы.
— Что? — моментально среагировал, не сводивший с красавицы глаз, опричник. — Знаешь? Слышала?
— Это вы о реликвии?.. Той самой, что…
— А тебе откуда ведомо?
— Ну как же… — охотно объяснила шаманка. — Еще зимой возле всех шатров и кибиток глашатай прокричал, что того, кто найдет спрятанную казаком Тимофеем Куницей священную реликвию, султан осыплет золотом и назовет своим кровным братом.
— От молодцы, голомозгие. Видали, как в орде дело поставлено? — восхитился Орлов. — А нашим боярам лишь бы тайну сохранить… И вместо того, чтоб всем миром искать подаренную православному люду святыню, в секреты играются.
— Думаете, из-за чего в этом году за ясырем идет не два-три рода как обычно, а почти вся крымская орда сдвинулась со своих кочевий? — продолжила девушка. — Триста тысяч сабель! И еще пятьдесят тысяч отборнейших сипаев и янычар из самой Порты. Лучших воинов султана… Да, эдакая силища в считанные дни сметет все казацкие заслоны, перемелет в прах любое войско и наскоро собранное ополчение ляхов, а потом — юркими полусотнями разлетится по всему краю — и селение за селением, дом за домом перетрясет и обыщет каждый укромный уголок. Найдут реликвию или нет — я не знаю, но в том, что в здешних местах не останется ни одной живой души, можно не сомневаться.
— М-да, — вздохнул Куница. — Невеселую картину ты нам нарисовала, Галия. Не знаю даже спасибо тебе сказать, или сразу голову срубить…
— Так ведь в твоих руках и воле спасти свой народ, господин, — жарко зашептала та, буквально пожирая казака своими огромными глазищами. — Отдай находку султану и все останутся живы! Султан станет тебе кровным братом, а твоя родина — частью благословенной Порты. И больше никто и никогда не потревожит мирный сон подданных Великого султана.
— Хорошо поешь, птичка… — хмуро взглянул на нее Василий. — Да только, будь на то воля небес, архистратиг Михаил не стал бы вручать знамя русскому казаку, а отдал бы его сразу какому-то вашему мурзе. Нет, не бывать тому, чтоб православная святыня по доброй воле басурманам досталась.
