В раздражении он забывал укутывать слова в английский акцент и расплющивал их на языке, как истинный выходец Эйршира. Так вот откуда наш моралист. Краем уха Лавиния слышала, что в тех краях блудниц катают на бревне, выбирая такое, где кора особенно шершавая. Или уже не катают?
— А если женщину обижает муж? Колотит ее или просто унижает? Или каплю за каплей роняет яд в ее душу, пока кроме яда там ничего уже не останется? Обратится ли ваше общество от ее имени в парламент с ходатайством о разводе?
— Нет.
От того, как резко опустились его плечи, Лавинии почудилось, что черная колонна сейчас треснет. Но он выстоял.
— Развод непозволителен. Супружеские узы может разорвать только смерть, какие бы муки они ни причиняли тем, кто ими опутан, — отрезал Хант и рассеяно коснулся левой руки, там, где под перчаткой, видимо, скрывалось обручальное кольцо. Стало быть, не вдовец.
— Что же в таком случае делать бедняжке? — спросила Лавиния, пытаясь представить миссис Хант. Неужели такая же высохшая селедка?
— Молиться о смягчении сердца супруга и вспоминать, где она допустила упущение.
— Она?
— Может статься, в ее доме недостает уюта, дети не умеют себя вести и не знают молитв, сама она ленива и неопрятна, упряма в злонравии, себялюбива и напрочь лишена женской отзывчивости. В таком случае супругу простительно призывать ее к порядку разумной долей дисциплины.
С ленивой грацией леди Мелфорд потянулась к колокольчику для прислуги.
— Не обижайтесь, сэр, но лучше бы вам уйти. Не выношу проповеди. Я, знаете ли, даже церковь по этой причине не посещаю.
— О сем мне отлично известно, миледи. Как раз ваше упущение и стало причиной моего визита.
— Вот как? А я и не ведала, что Общество по Искоренению Пороков расширило поле деятельности. Вы надзираете за посещаемостью церквей, чтобы не пустовала ни одна скамья? Как мило! Или это ваша там функция — увещевать грешниц, а если не внемлют, волочь их за волосы в церковь?
— Как можно, ваша милость. Я изучаю порок другого рода, менее явный, но от того более губительный. Притворство. Подражание окружающим при сохранении коварной, растлительной сути.
— Мой разум вязнет в ваши словесах, сэр! — одернула его Лавиния. — Выражайтесь яснее.
— Я имею в виду демонов и их полукровок, принявших обличье людей.
У нее перехватило дыхание.
Хант подождал ответа, но, подстегнутый ее молчанием, заговорил:
— Ежели вам угодно еще конкретнее…
— Не надо! — выкрикнула она, и эхо раскатилось по гулкому залу, словно все обнаженные статуи вторили ее мольбе. — Я знаю, что вы знаете. Но откуда?
— Откуда? Да оттуда же, откуда и все. С детства я слышал истории о ведьмах, о дьяволе и его проделках, и о тех других… Только мне, в отличие от многих, хватило благоразумия во все это поверить. И как же я был прав! Но не во всем, ваша милость, не во всем.
Сцепив руки за спиной, он зашагал взад-вперед, стараясь облегчить механическими движениями какую-то огромную боль, укачать ее, как нянька занедужившего младенца.
— Но кому не свойственны ошибки молодости? Да, я был идеалистом, юным глупцом, желавшим спасти всех и вся. Но кто не ошибался в толкованиях Евангелия? «Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь». Я-то полагал, что речь идет о них! Гордыня нашептывала мне, будто Господь возложил на меня поручение спасти их от скверны, поручение столь же трудное, сколь почетное…
— Вы не единственный, кто желал их спасти. Знала я другого такого же… спасителя, — вставила леди Мелфорд, добавив шепотом «Пусть сгниет в могиле».
— Вообразите, ваша милость, каким переворотом мое открытие стало бы в деле евангелизации? Мы посылаем миссионеров на Черный Континент проповедовать среди каннибалов, тогда как на наших берегах обретаются даже не язычники, а твари вообще без души? О, если бы даровать им душу! Если бы найти среди них одно невинное существо, еще не вкусившее пороков своих соплеменников, и вызволить из их общества, воспитав из нее особу смиренную, благонравную, чистую помыслами! Воспитать из нее человека.
— И наделить ее душой… через брак? — догадалась Лавиния.
— О такой возможности повествуют легенды.
Миледи представила луговой цветок, который выкапывают из земли, сминая листья, вгрызаясь лопатой в хрупкую сеточку корней, а после пересаживают — нет, даже не в стеклянный ящик Уорда, что украшает подоконник, а в чулан, где ему не достанется ни луча света, ни капли дождя…
Потом она представила тот же цветок, но лет через десять.
— Ужасно, — содрогнулась Лавиния.
— Именно, ваша милость, — закивал мистер Хант, — но тогда я еще не осознавал всей глубины сего ужаса. О, мне достало времени, чтобы его вкусить, за свои заблуждения я заплатил стократ… Посему я желаю лишь одного — изобличить тех тварей.
— А после истребить?
Понемногу она поняла, кого он намерен в первую очередь возложить на жертвенный алтарь. Вернее, на алтарь самопожертвования. Именно так он и обстряпает дело. С прискорбием подаст пример. Если уж развод непозволителен.
— А после поставить на учет, — поправил ее гость. — На первых порах. Пока не станет ясно, какой способ борьбы с ними будет наиболее действенным, ибо, как гласят легенды, одна и та же субстанция их всех не берет. Одних отпугивает серебро, других — холодное железо, третьих растения, вроде боярышника и бузины. Что же до полукровок, то с ними все сложнее, ибо они сильнее и живучее, чем их родители. В коневодстве сей феномен называется «гибридной мощью». Однакож методы борьбы с демонами вторичны. Для начала следует признать опасность, что таится в самом их существовании.
Лавиния попыталась рассмеяться, но из горла вырвался жалобный клекот, как у подраненной птицы.
— Это же смехотворно! Разве кто-то в наш просвещенный век поверит бредовым речам о демонах? Мистер Крукшанк затупит карандаш, рисуя на вас карикатуры. Рифмоплеты сочинят на вас пасквили, ваше имя будут трепать на каждом перекрестке. Одумайтесь, сэр, зачем вам позор?
Мистер Хант нагнулся к ней так внезапно, уперев растопыренные руки в спинку дивана, что Лавиния сжалась и чуть не вскрикнула. Так близко было его лицо, что до нее долетали брызги слюны.
— Поверят, еще как поверят, если это коснется их. Поначалу мои слова не встретили отклика даже среди членов нашего Общества, но когда я кое-что им показал, они уверились в моей правоте. Дело за малым — предложить в парламенте законопроект о регистрации полукровок. Сейчас им занимается один из моих единомышленников. Весьма вероятно, что его тоже осмеют, но вода камень точит. Рано или поздно мы добьемся своей цели, ибо она есть благо. Заботливые родители оберегают своих детей от дурного влияния слуг, не подозревая о куда худшей угрозе. Одна из этих тварей может подкараулить их где угодно — на променаде, на балу и, как я недавно убедился, даже в церкви. Не так ли, миледи?
