Дорогу на кладбище Агнесс не запомнила. Следуя за скрипучим катафалком, она не сводила глаза с гроба. Неужели она увидит папу? Ах, вот бы увидеть! Он обязательно что-нибудь придумает! Он же взрослый.
У кладбищенских ворот гроб подхватили могильщики и понесли в северную, самую неприветливую часть погоста. Здесь хоронили тех, о ком не стоит лишний раз вспоминать — горьких пьяниц, бродяг, некрещеных младенцев. Почти весь день на северную часть падала тень от церкви Святого Катберта, и Агнесс поежилась, представив, как холодно папе будет здесь лежать… Но почему же он не появляется?
На ее глазах гроб опустили в могилу, но девочка не слышала ни глухие удары, когда комья земли посыпались на крышку, не торопливое бормотание викария. Не заметила она и сапоги со шпорами, которые виднелись из-под белой сутаны — священник спешил на охоту и посему не читал, а избирательно цитировал похоронную службу. Все то, от чего миссис Брамли болезненно морщилась, а миссис Стоунфейс закатывала глаза, не имело для нее никакого значения.
Агнесс ждала.
И лишь когда к могиле подошел бидль, девочка вздрогнула и сжалась. Деревенские ребятишки уже наболтали ей, что несмотря на благодушный вид, приходской надзиратель ох как непрост. По их спинам не раз гуляла его трость, а то и парадный жезл.
— Ну вот, мистер Ладдл, я вырвала еще одну душу из ваших лап, — изрекла миссис Стоунфейс. — Еще один покойник, которого не получилось вскрыть.
— Вы так говорите, мэм, будто я самолично их вскрываю, — устало отвечал бидль, поправляя засаленную треуголку.
— Как знать, мистер Ладдл. Как знать.
— Нуте-с, кто тут будет Агнесс Тревельян? — повернул он беседу в иное русло.
Агнесс почувствовала толчок в спину.
— Я, сэр, только я с вами не поеду.
— Фу, Агнесс, как безобразно ты себя ведешь!
— Пустое, миссис Стоунфейс, — возразил бидль, расплываясь в елейной улыбке. — Это даже хорошо, что девчонка упряма. Воспитатели смогут славно потрудиться, выкорчевывая ее пороки. Ведь когда дети ведут себя идеально, это расшатывает дисциплину в приюте. Тогда их и выпороть не за что. А ничто так благотворно не воздействует на растущий организм, как добрая порка.
— Полно вам ее стращать, сэр, — вмешалась миссис Брамли. — Попрощайся с папашей, моя хорошая. Я бы тебя… но… а я пойду домой, где меня семеро голодных ртов дожидаются, — произнесла она чересчур громко и внятно.
Не оборачиваясь, Агнесс закивала. Обладай взрослые ее даром, они бы тоже увидели, как из-под свеженасыпанного холмика показалась рука. Она пошарила вокруг себя, исследуя рельеф местности. Следом появилась вторая, такая же полупрозрачная, а уж затем из могилы выбрался весь мистер Тревельян. Поглаживая жидкие бакенбарды, он огляделся по сторонам с видом человека, который проснулся в чужой постели, но, хоть убей, не помнит, как там очутился.
— Папочка? — наклоняясь вперед, прошептала Агнесс.
— Неста? — мистер Тревельян отвесил дочери шутливый поклон. — Приветствую Ее Высочество Несту, принцессу Дехейбартскую, владетельницу…
Тут Агнесс тихо ойкнула. Через его плечо — точнее, сквозь его плечо — она заметила, что по тропинке, огибающей кладбище, уже идет вторая процессия. Идет — это, конечно, сильно сказано. Шотландцы шатались из стороны в сторону, едва удерживая грубо сколоченную домовину, однако двигались с упорством, достойным похвалы. К счастью, шотландская угроза сплотила бидля и миссис Стоунфейс, и они поспешили к воротам, чтобы дать захватчикам отпор.
— Папочка! Ну папочка же!
— Чем могу служить Вашему Высочеству?
— Меня забирают в работный дом! Придумай что-нибудь!
— Придумать? — встрепенулся дух отца. — О, теперь я точно могу думать! Думать и творить! Какая ясность мыслей и точность чувств! Как если бы с глаз моих стерли патину и мне открылась суть вещей!
Тем временем шотландцы поравнялись с каменным забором на северной стороне. На крышке гроба восседал дух Деда МакНаба, забияки и балагура. Из-под килта торчали узловатые коленки, и он то и дело подпихивал носильщиков, чтоб не забывали, кто тут старший. Носильщики беззлобно огрызались. Все они были шотландскими горцами, а у горцев ясновидение в крови.
— Ишь, обогнали нас англичанишки, — сплюнул один из них, разглядев Агнесс в ее нелепом траурном платье.
— Ништо, парни, мне так больше по сердцу! А ну поспешай!
— Куда торопишься, дедушка? — обернулся парень, подпиравший гроб у изголовья. — Тебе ишшо столько маяться.
— А я, может, желаю помаяться. А я, может, закон буду блюсти. Вдруг шельмы какие решат самоубивца тут зарыть, а я их пинком! Нечего самоубивцу лежать в освященной-то земле.
Скорость, с которой процессия приближалась к воротам, приводила девочку в отчаяние.
Она подергала отца за полу сюртука. Обычно это возвращало его с небес на грешную землю, но сейчас рука прошла насквозь.
— Папочка! Я всегда буду послушной, только помоги мне!
— Я понимаю суть каждой травинки, Неста. Я вижу ее… эйдос!
— А ты не видишь где-нибудь клад? Мне бы хоть немножко денег!
Оторванный от размышлений об эйдосе, призрак недовольно нахмурился.
— Напиши своему дяде, — бросил он.
От неожиданности Агнесс приоткрыла рот.
— Дяде? Так у меня дядя есть?
— Даже не один. У тебя полным-полно родни, Неста, да только сквалыги они, каких свет не видывал. Проще из камня выжать масло, чем пару шиллингов из твоих разлюбезных родичей.
— Но где они живут? Куда мне писать?
— А, ты все об этом. Ну напиши хоть скупердяям из Линден-эбби, Йоркшир. Вдруг у них совесть проснется? Хотя сомневаюсь. Вот уж три месяца ничего не шлют. Только учти, что…
Договорить он не успел, потому что его губы, как, впрочем, и остальные черты лица, растаяли в стылом октябрьском воздухе.
Агнесс всхлипнула и от всей души пожелала отцу счастливого пути. Кто знает, вдруг там он завершит хоть одну картину? Рисовать облака несложно, а других пейзажей в раю не бывает. По крайней мере, так следовало из иллюстраций к детской Библии.
Сама же она пошла прочь от могилы и, будучи девочкой воспитанной, вежливо подождала, пока бидль и миссис Стоунфейс с одной стороны и разгоряченные шотландцы с другой дискутировали о том, уместно ли хоронить пресвитерианина на англиканском погосте. Впрочем, Дед МакНаб давно уже спрыгнул с гроба и мерил свои владения хозяйскими шагами, озабоченно хмыкая при виде покосившихся надгробий. Ништо, он их в два счета поправит!
Девочка сделала ему книксен.
— А чего это, внученька, наш бидль тут отирается? — проворчал призрак, гладя девочку по макушке. — Али хочет в работный дом кого уволочь?
Агнесс улыбнулась.
