Лавиния только ночевала в своей тесной спаленке во флигеле, все ее дни проходили в усадьбе. Миссис Билберри была права, полагая, что стремительный взлет мисс Лавинии был связан с побегом Эверины. Права, но лишь отчасти. Лавинии не нужно было втираться в доверие графа, она и так обладала тем легким нравом, который он ценил в женщинах. В отличие от скованной Эверины, которую тяготило положение приемыша, Лавиния смеялась над грубоватыми остротами графа и принимала подарки, не отнекиваясь и не жеманничая. Кроме того, девочка была отличной наездницей — сказывались уроки брата-кавалериста, — а за умение держаться в седле женщинам прощали даже отсутствие родословной. Сначала Лавинию начали звать в гостиную, затем оставлять для нее прибор за графским столом, а когда она освоила пианино, приглашать на званые обеды. Родители радовались за дочку, хотя и обижались слегка, что Дик никогда не удостаивался такой чести — несколько раз граф принимал его в кабинете и даже не предложил сесть.
Ревновал ли ее граф к Джеймсу? Или радовался, что младший сын сосредоточил на ней все внимание и стал попадаться ему на глаза еще реже? Однажды лорд Линден застал влюбленных, когда они обнимались у грота, но прошел мимо, не говоря ни слова. Потом за ужином он не сводил с девушки взгляда, но не гневного, а печального. Возможно, он чувствовал себя старейшиной, который отправляет прелестное дитя на съедение Минотавру, чтобы не слышать рычание получеловека-полутвари.
Уильям тоже распахнул ей свои грубоватые объятия. Он обращался с ней, как с младшей сестрой, и обиженно пыхтел, когда она в шутку называла его «Ваша Милость». Советы Лавинии, которой едва сравнялось одиннадцать, не раз выручали Уильяма во время помолвки, через которую он пробирался с настойчивостью и неуклюжестью носорога.
Лорд Линден подобрал ему невесту на свой вкус — младшую дочь баронета, тихую девицу, чье главное достоинство заключалось в широких бедрах, суливших графу немало внуков. Но откуда ему было знать, что накануне ее родов доктор Билберри, возвращаясь из игорного дома, уронит в кучу навоза саквояж, а дома, ругаясь на чем свет стоит, протрет тряпкой акушерские щипцы. Ничего, и так сгодится. Если дурного запаха нет, то и заразе взяться неоткуда.
Подарив мужу наследника, Шарлотта Линден умерла от родильной горячки.
Когда ее стоны затихли, Уильям заперся в кабинете, и его единственной связью с окружающим миром были бутылки с бренди, которые в день по дюжине приносил ему камердинер. Лавиния и Джеймс несли караул у его двери и тихо сходили с ума от недосыпа и отчаяния. Лорда Линдена они тоже не видели — он не выходил из часовни и молился, даже засыпал на коленях. На исходе второй недели Лавиния решила штурмовать спальню, что и было сделано. Уильяма они нашли на полу у оттоманки, небритого, пропахшего потом и спиртным. Когда Джеймс спросил, что ему хочется, брат отвечал, что ему хочется кого-нибудь убить.
Подумав, Джеймс предложил ему загнать кого-нибудь обратно в ад.
Следующей ночью они поскакали на свою первую Охоту.
4.
— Деградация? Смешение крови с варварскими расами? Вы, полагаю, намекаете на теорию о том, что фейри — это остатки древней цивилизации, ушедшей жить под землю? Глупая теория, — присовокупил мистер Линден и сделал глоток, но поморщился — чай уже остыл.
Его гость, разумеется, ничего не съел и не выпил. Знал, что если вкушать пищу фейри, можно попасть под их власть. Правда, за собой таких способностей мистер Линден не замечал, а то нашел бы способ влить ему в глотку хоть чашечку чаю.
— Еще какая глупая! В ее основе лежит постулат о том, что фейри все-таки люди. Но это не так.
— Разумеется, не так.
— Но как раз она затронет сердца, — глаза Ханта заслезились от умиления. — Стоит людям задуматься, что под боком у них живут создания непонятного роду-племени, а некоторые еще и со сверхъестественными способностями… Паника быстро сметает с общества налет сентиментальности. Люди пойдут на все, чтобы взять полукровок под контроль.
— Неужели вы думаете, что наши, как вы их назвали, производители допустят такого обращения со своим потомством? — возразил мистер Линден. — Легенды гласят, что если отхлестать подменыша крапивой или прижечь раскаленной кочергой, за ним тут же явятся фейри. Им невыносимо наблюдать за страданиями своего родича. Этим они отличаются от людей.
Мистер Хант потер руки.
— Вот и славно, сэр, вот и чудесно. Пусть они не жмутся по лесам и курганам, а покажут нам, на что они способны.
— Так это провокация. Мне следовало догадаться. Стало быть, вам не мил хрупкий мир между нашими мирами, и вы пытаетесь развязать войну?
— Сдается мне, сэр, что наше перемирие затянулось. Слишком долго мы отсиживались в редутах и уже успели позабыть, что за линией фронта нас поджидает враг. Коварный и завистливый враг, который от начала времен наблюдает за нами из тени. Но мы научились отливать пушки и изобрели паровой двигатель. А чему научились фейри? Судя по моим наблюдениям в Ирландии, немногому — запугивать крестьян, чтобы те роптали, когда для строительства дорог приходится взрывать волшебные холмы, да разбирать шпалы по ночам. Все это мы уже видели. Старые трюки. Будущее все равно за нами. Наверное, поэтому вы вовремя перебежали на нашу сторону, так ведь, сэр?
5.
Сколько раз они Охотились, Джеймс уже и вспомнить не мог. Несколько дюжин чудовищ и злых духов. Одни убивали людей, причем весьма изобретательными способами, другие всего-навсего таскали овец, что для бедных пастухов тоже означало смерть, но уже в работном доме. Сначала Джеймс выматывал тварь, заставляя ее явить свое истинное обличье, затем в игру вступали Уильям и Лавиния. Год за годом, монстр за монстром — они всегда выходили победителями. За исключением того последнего раза… Охоты на Зверя из Багбери.
Лорд Линден не присутствовал на похоронах наследника — когда привезли тело Уильяма, отца хватил удар, и он уже не вставал с постели. После похорон он потребовал к себе Джеймса, и тот не сразу признал в иссохшем остове, над которым едва вздымалось одеяло, любителя пикников и пирушек. Седые волосы не вьются, но липнут к черепу белесой пеной, левая половина лица опущена вниз, словно по ней провели горячим утюгом. Когда он говорит, в уголках рта клокочет слюна, из-за чего его речь звучит совсем уж невнятно.
— Шкатулку… открой…
Джеймс кидается к шкатулке на прикроватном столике, достает оттуда ворох бумаг, наугад читает ту, что сверху.
«Его преосвященству лорду архиепископу Йоркскому.
Милорд! Сим сообщаю Вашему Преосвященству о своем намерении принять сан священника и смиренно прошу Ваше Преосвященство распорядиться о моем рукоположении.
Имею честь оставаться покорнейшим слугой Вашего Преосвященства,
Джеймс Линден, Линден-эбби, Йоркшир»
Как бы ни хотелось ему воскликнуть, что он ничего не понимает, он понимает все отлично. Вот рекомендательные письма от трех пасторов, подтверждающие его честный, трезвый и праведный образ жизни. Подписи — викарий Джордж Таннер, викарий Генри Фосетт, помощник священника Александр Лоуз. Он впервые видит эти фамилии.
