Затем со сноровкой человека, привыкшего заботиться о себе, Карсон сгрузил посуду на поднос. Складывая квадратный лоскут материи из тех, что на баркасе сходили за салфетки, он глянул на Седрика и как-то странно усмехнулся.
— Сиди смирно, — велел охотник и краем тряпицы промокнул что-то в уголке его рта. — Ты явно не привык носить бороду. За ней надо ухаживать. Мне кажется, тебе лучше снова начать бриться. — Охотник помолчал и, многозначительным взглядом окинув неприбранную каюту, добавил: — И мыться. И стирать одежду. Я помню, ты совершенно не рад тому, что попал сюда. Я тебя не упрекаю. Но это не означает, что ты должен перестать быть собой.
И охотник ушел, оставив Седрика разом возмущенным и униженным. Юноша отыскал зеркальце и придвинулся к свече, изучая свое лицо. Точно. В углах рта обнаружились остатки супа, прилипшие к отросшей щетине. Он уже несколько дней не брился и толком не мылся. Седрик рассмотрел отражение, отметив, что выглядит осунувшимся. Под глазами залегли черные круги, на щеках пробилась щетина. Нечесаные волосы висели паклей. От одной мысли о том, чтобы пойти на камбуз, нагреть воды, побриться и вымыться, его охватила усталость. Как бы удивился Гест, застав его в таком виде!
Но эта мысль почему-то не вызвала у Седрика желания привести себя в порядок. Вместо этого он сел на кровать и уставился в темноту. Какая разница, что подумал бы Гест, увидев его таким, потным и небритым, в каюте, заваленной грязным бельем. Все идет к тому, что они вообще никогда больше не увидятся. И причиной тому сам Гест с его дурацкой местью, отправивший его нянчиться с Элис. Вспоминает ли Гест о нем? Гадает ли, что задержало их возвращение? Едва ли.
Седрик уже много в чем сомневался насчет Геста.
Он забрался в койку, на подстилку, больше подходящую собаке, чем человеку, и проспал остаток дня.
Новый стук в дверь выдернул его разум обратно в настоящее.
— Седрик? Ты там жив? Отвечай, или я вынесу дверь!
— Со мной все хорошо.
Седрик сделал один-единственный шаг, необходимый, чтобы пересечь каюту, и отпер задвижку на двери.
— Можешь войти, если так уж надо.
Либо охотник не заметил, что в голосе Седрика недостает радушия, либо не обратил на это внимания. Карсон открыл дверь и окинул взглядом полутемную каморку.
— Сдается мне, на свежем воздухе и свету тебе станет куда лучше, чем в душной каюте, — заметил охотник.
— Ни воздух, ни свет не излечат мою болезнь, — пробормотал Седрик.
Он покосился на высокого бородатого охотника, а затем отвел взгляд. Карсон, казалось, заполнил собой всю крошечную каюту. У него был широкий лоб и большие темные глаза, прячущиеся в тени тяжелых бровей. Коротко подстриженная борода была того же рыжего оттенка, что и жесткие волосы. Обветренные щеки, четко очерченные красные губы. Должно быть, он почувствовал оценивающий взгляд Седрика, поскольку смущенно пригладил волосы.
— Тебе что-то нужно? — поинтересовался Седрик.
Слова прозвучали резче, чем он хотел. Дружелюбие в глазах Карсона вдруг сделалось несколько настороженным.
— На самом деле, да, нужно.
Он закрыл за собой дверь, снова погрузив каюту в полумрак, поискал взглядом, куда бы ему сесть, после чего без приглашения взгромоздился на сундук.
— Слушай, я выскажусь прямо, после чего отстану от тебя. Мне кажется, ты поймешь — ну, так или иначе, я тебе объясню. Дэвви — еще мальчишка. Я не хочу, чтобы он пострадал, и не хочу, чтобы его использовали. Мы с его отцом были как братья, и я понял, куда тянет Дэвви, задолго до того, как это заметила его мать. Если она хоть сейчас это осознала, в чем я лично сомневаюсь.
Охотник коротко засмеялся и посмотрел на Седрика, словно ожидая отклика. Но юноша промолчал, и Карсон снова перевел взгляд на свои крупные ладони. Он потер руки, как будто у него ныли костяшки пальцев.
— Ну, ты понимаешь, к чему я клоню? — спросил он Седрика.
— Что ты Дэвви как отец? — рискнул предположить тот.
На это Карсон снова коротко хохотнул.
— Настолько, насколько я вообще могу стать кому-либо отцом! — заявил он и снова уставился на Седрика, как будто в ожидании.
Юноша в ответ только встретил его взгляд.
— Ясно, — проговорил охотник, куда тише и серьезнее. — Я понял. Обещаю тебе, дальше дело не зайдет. Я объясню, что хотел сказать, а потом уйду. Дэвви еще очень юн. Ты, вероятно, оказался самым красивым мужчиной, какого он встречал, и мальчик влюбился. Я пытался объяснить ему, что он еще слишком мал и что ты гораздо выше его по положению в обществе. Но щенячья любовь застилает ему глаза. Я сделаю все возможное, чтобы удержать его подальше от тебя, и буду признателен, если ты не станешь ему потворствовать. Когда парень поймет, что ему ничего не светит, он довольно быстро придет в себя. Может, слегка тебя возненавидит — сам знаешь, как это бывает. Но если ты высмеешь его или унизишь перед остальными, я из тебя душу вытряхну.
Седрик, закаменев лицом, уставился на Карсона. Мысли лихорадочно метались, заполняя умолчания смыслом.
Карсон спокойно выдержал его взгляд.
— А если я ошибся в тебе, если ты из тех, кто способен воспользоваться наивностью мальчика, мало тебе не покажется. Ты меня понял?
— Прекрасно понял, — ответил Седрик.
Наконец-то мысль Карсона пробилась в его разум, и теперь его раздирало между изумлением и смущением. Щеки его пламенели; он был рад тому, что в каюте так темно. Охотник по-прежнему пронизывал его взглядом. Седрик потупился.
— То, что ты сказал насчет унижения… Я никогда бы так не поступил. И просил бы того же от тебя. Что же касается… ну, его влюбленности… — сглотнув, выговорил он. — Я ее даже не заметил. Но если бы и заметил, то не воспользовался бы. Он же так молод. Еще совсем ребенок.
Карсон кивнул. Печальная улыбка тронула углы его рта.
— Я рад, что не ошибся в тебе. Ты не похож на человека, готового воспользоваться ребяческой глупостью, но никогда нельзя утверждать наверняка. Тем более если речь идет о таком мальчишке, как Дэвви, как будто нарочно подставляющемся под удар. Пару месяцев назад, в Трехоге, он неверно оценил одного молодого человека и ляпнул кое-что лишнее. И всего лишь за предложение тот парень дважды вмазал ему по лицу, не успел мальчик даже защититься. Мне не осталось выбора, пришлось вмешаться, а нрав у меня горячий. Боюсь, нас еще нескоро снова пустят в ту таверну. Это одна из причин, по которой я отправился в этот поход. Мне хотелось на несколько месяцев увезти парня подальше от города с его соблазнами. Чтоб он подучился осторожности и сдержанности. Я думал, тут он ни во что не сумеет влипнуть, но он пропал с концами, стоило ему тебя увидеть. И кто может его винить? Н-да…
Охотник вдруг резко поднялся.
— Мне, пожалуй, пора. Мальчик больше не будет приносить тебе еду. Мне с самого начала казалось, что это скверная идея, но все не удавалось найти повод ему запретить. Теперь я скажу Дэвви, что ему нужно вставать и уходить вместе со мной, если мы хотим накормить драконов. Буду забирать его с баркаса пораньше. За едой тебе придется ходить самому. Или пусть Элис тебе приносит.
