— Я, — пояснил Лене на невысказанный вопрос, — из рода Медведей, Черепаха из Волков, есть еще разные, а Леха сам себе род. Потому и Зверь, что своего рода не имеет. У нас имена бывают двух видов. Или как у чукчей — что вижу, то и пою. Но это родители называют. Или со смыслом, когда повзрослеешь. Вот я Живой, потому что чуть не умер, а вместо этого обманул смерть и гуляю. Если надо, можете переименовать в какого-нибудь Ярослава Медведева, от меня не убудет.
Она долго молчала, изредка с интересом поглядывая на меня. Фургон медленно катился, поскрипывая колесами и хлопая брезентовым верхом под ударами холодного ветра. Дорога раскисла от тающего снега, и мы ехали, старательно обходя лужи, чтобы не завязнуть. Впереди все время маячила Черепаха, и иногда мелькали наши волки, прибегавшие к ней с докладом. Я молчал, давая Лене возможность спросить, что ей хочется, и не мешал раздумьям.
— Послушай, — сказала она наконец, — как ты относишься к людям?
Да, вот такого я не ожидал. Еще бы кто мне нормально объяснил, что такое человек.
— Леха говорил, — продолжила Лена, — что вы называете себя Народом, а людей недолюбливаете.
— Ну да, мы Народ, потому что из одного корня происходим. Вот только как людей можно любить или не любить вообще? Каждому согласно поступкам его. Я пока людей не видел, чтобы кого-то считать заранее плохим.
Лена изумленно открыла рот, чтобы возразить.
— Знаю, знаю. Только вот ты уверена, что вы с Рафиком люди? Я не паук, но эта ваша меченость в глаза бросается. Вряд ли вас можно назвать нормальными людьми. Ты можешь дать точное определение, что такое человек? Определение «разумное существо» меня не устраивает. Вон Красотка очень разумное существо, прекрасно понимает, о чем мы говорим, но человеком точно не является.
— Я кошка и не желаю быть вашим человеком, — немедленно сообщила та. — У вас даже нормальных клыков нет.
— Мы поэтому и Народ, что такие, как она и Остроухий с Серой, наши братья и сестры. Не на словах, а на деле. Не думаю, что церковь признает их имеющими такие же души. Народ же признает и верит, что они могут возродиться среди нас. А вот «Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев» — оплевал, если я правильно помню, еще Диоген.
— Но Найденыша не принимали у вас, — возмущенно заявила она.
— Это правда. А живи в Славянске негр, его бы тоже гоняли и плевали в спину. Что, разве не так?
— Значит, разницу между вами ты знаешь!
— Конечно. Ты знаешь, что такое атавизм?
— Хвост, например, у человека…
— Ну не совсем так. Это проявление признаков, свойственных отдаленным предкам, но отсутствующих у ближайших родичей. Может быть и хвост, а вообще патология в развитии и ненормальное функционирование организма.
— Стоп, — сказала она решительно. — А вот теперь объясни, что у него ненормально?
— О, тут мы вступили на очень скользкую почву. Врать я не хочу, а полную правду вам лучше пока не знать. Ты знаешь про список улучшений у эльфов?
— Все знают.
— Так вот, у нас тоже кое-что имеется, но не все стоит озвучивать. У нас лучше регенерация. Мы сильнее и быстрее того же человека. Лучше видим и слышим. Такие, как Черепаха, — это очень высокий уровень, но каждый второй среди Народа — то, что вы называете экстрасенсом. Кто-то может общаться мысленно, кто-то видеть будущее, определять по ауре самочувствие или находить воду и руду с минералами. Много есть всяких разновидностей. А самое главное — у нас у каждого две тени.
— Это как?
— Я не знаю, как объяснить то, что надо видеть. Я смотрю и вижу, кто из какого рода происходит. У Найденыша нет второй тени.
— Но ведь и у нас нет…
— И у орков, и у гномов тоже нет. К людям это не имеет отношения, просто это признак Народа. Если человек не русский, а француз или испанец, ты будешь к нему хуже относиться?
— Нет.
— А кто-то будет, хотя все они люди. Достаточно сказать: вот идет китаец или американец — и моментально появится куча шавок, тявкающих из-за угла. Это называется «ксенофобия» и часто относится к близким видам. Потому что они постоянно пересекаются и рано или поздно сталкиваются в конкурентной борьбе. Успешных не любят, потому что им завидуют. И в глубине души считают, что, если бы не мешали всякие разные, сами стали бы о-го-го. И неважно, что американцы очень разные бывают, не любят всех скопом. А здесь то же самое. — Я глянул искоса на Лену и спросил: — Меченых еще не ловят в Зоне?
Она улыбнулась и не ответила.
— Придет время — начнут. А у нас, наоборот, все меченые и не любят своих нормальных родственников. А я человек…
Красотка опять радостно замурчала.
— …спокойный, — продолжил я, — все люди в целом мне совершенно до… — Я хотел сказать грубость, но глянул на Лену и поправился: — Одного места. Я собираюсь сначала смотреть на их поведение, а там уж как получится. Не пошлют же убежденного куклуксклановца в Африку пообщаться и поработать с тамошними неграми — это плохо кончится. Не надо от меня ждать подобных проблем.
— Все-таки ты удивительно хорошо говоришь по-русски. Ксенофобия, понимаешь…
— У нас в глухой дыре сохранились энциклопедии и словари, но при чужих я собираюсь больше следить за правильным образом деревенского парня и говорить «че?», «куды?» и тому подобное. Лошадям обязуюсь кричать: «Но, залетные…»
Лена засмеялась.
— Ты лучше скажи, я что-то не понимаю, или мы едем не в поселок?
— Сначала заедем в Форт. Чем быстрее избавимся от фургона, тем лучше. Дунай почти очистился ото льда, скинем все это, и вы погрузитесь. Все уже давно готово, только тебя ждали. Да и лучше несколько раз по одной дороге не ездить. Люди, они глазастые, и рано или поздно заметят. Лишние вопросы…
На ночь мы разбили лагерь у маленького ручейка. Я достал из фургона гранулы и запалил небольшой костер.
— Это что? — с интересом спросил Рафик.
— В степи топлива нет, — ставя котелок на огонь, объяснил я. — Там жгут все, включая сухое бизонье дерьмо. А вот деревья ломать нельзя. Поэтому собирают опилки, кору, сучки и другие отходы и прессуют их в такие вот небольшие цилиндрики. — Я продемонстрировал. — Килограмм гранул — как пол-литра бензина. Сейчас с этим проще стало, орки стружки и обрезки дерева не ценят, задешево отдают.
— Нет, не делай этого! — одновременно с Черепахой воскликнули мы, увидав, что Лена протягивает кусок хлеба Остроухому. Она с удивлением посмотрела на нас. — Ты бы еще пирожные предложила… Они плотоядные и плохо переваривают травяную и мучную пищу. Щенкам вообще давать нельзя, пища закисает в желудке… Никогда не кормите их, как человека, со стола. Килограмм-два мяса в день, зимой больше, летом меньше — это нормальный рацион. Утром они уже ели, а в дороге успели зайца стрескать.
— Откуда ты знаешь?
