— О Первопредок, — вздымая руки к небу, воскликнул Живой. — Какие у тебя тупые потомки! Говорю, говорю… В одно ухо входит, сквозь пустую черепушку проходит и в другое ухо вылетает. Говорю же, сегодня Зверь примет любого, который придет. Две рощи на полторы сотни разумных. Даже, чтобы границы охранять, мало, а надо еще поднимать спаленные дома и рощи и кормить всех. Через год начнет выбирать лучших. Равнины большие, таких как мы, не ужившихся у себя в роду, — много. А если нормально себя поставить не сможете и будете создавать неприятности, выгонит пинком под зад и прав будет. Где все чужие, надо уметь сосуществовать без крови. Кто не способен, может лететь на все восемь сторон.
Старшая улыбнулась тигриной улыбочкой, так что клыки в человеческом рту стали видны, и казалось, что они звериные.
— Клан — это большая семья. Вот только очень больших семей не бывает. Где больше шести — обязательно начнут делиться на группы по интересам, специальности или просто из-за того, что один тип неприятен сразу, а другой симпатичен. Тем более нельзя сразу вытравить настороженность по отношению к другому виду.
— И что? — спросил Живой.
— А то. Нам не надо искать себе группу. Мы тебя не первый год знаем. Я, Младшая и Охотница. У меня есть один перспективный ягуарчик — будущий паук на примете, у Охотницы есть семейка знакомых росомах, которые сами не пойдут, но вместе за милую душу.
Та насмешливо фыркнула:
— Уверена?
— На спор?!
Медведица промолчала.
— Пойдут. Я еще пару-тройку из Круглых щитов позову. Женщины в Клане будут явно в меньшинстве, они консервативнее мужиков и дом бросать не будут. Круглые щиты почти никогда разрешения на ребенка не получают. А тут для нас шанс. Что, не понимаешь?
— Нет.
— А еще про тупость распинался. Мы выбираем тебя главой нашей веселой семейки и официально даем клятву. Как при усыновлении. Ты — старший со всеми правами. Я не верю в отсутствие столкновений. Все равно будут решать, кто доминантней. Будет это на Суде чести или втихую — неважно. Поодиночке в новом коллективе не выжить. А вот так, одним прайдом, спина к спине, — запросто. Никто из нас никогда при чужих тебе не возражает. И не обсуждает решения. В своей компании мы имеем право совещательного голоса.
— Тигрица права, — подала голос Охотница, — и я поддерживаю это занимательное предложение. Зверь тебя знает и ценит. Замечательно. Мы работаем на тебя и твой авторитет. Только следить за порядком в этой семье буду я. Испытательный срок для новеньких стандартный — год и один день, и поручитель из наших. И еще… Соглашаясь на это, имейте в виду: ваши самостоятельные гулянки закончились. Нет больше Круглых щитов для вас. Есть Клан и семья. Не понравится, удерживать не станем. Возражения есть? Молчание означает согласие. Тебя, — она хихикнула, — Живой… придумали тоже имечко… никто не спрашивает. Взялся за дело — доводи до конца. Завтра прямо с утра разбежимся в разные стороны. Каждая за своими вещами и поговорить со знакомыми. А я тоже с одним ювелиром-рысью пообщаюсь. Сдается мне, что он тоже присоединится к нам. Есть там одна рысиха, которая не прочь его к себе взять, да разрешения на ребенка еще много лет не будет. Их и так много в роще. Хороший Мастер в семье непременно пригодится.
— А можно мне все-таки сказать? — поинтересовался Живой.
— Ну скажи, — благодушно разрешила Охотница.
— Младшая пойдет и поговорит с Пастухом. Если он согласится, я его к нам в компанию возьму.
— Это ты хочешь проверить Зверя и Клан на блохастость? — после паузы спросила Младшая. — Подсунуть ему чистого человека и посмотреть на реакцию?
— Нет, девочки, — потянувшись, сказала тигрица. — Это он нас проверяет на терпимость. А я как раз не против. Это даже интересно. Зверь сам из таких будет, вот пусть остальные и кушают. А нам Пастух пригодится. Плевать, что не оборотень. Зато на нем все табуны у гризли держатся. Племенные жеребцы, которых он выводил, на много дней пути известны. Сколько у нас коней на каждого? По два десятка верховых и для груза? А следить за ними кто станет? Вот пусть специалист и займется. Я за Пастуха. Кстати, — повернулась она к Живому, — барахло ты забрал, это я вижу. Не слишком и много у тебя имелось, но ведь и твоих лошадей забрать надо из общего табуна. Сколько там?
— Сорок четыре, — моментально ответила Младшая. — Хотели разобрать, когда посчитали погибшим, — я не дала.
— Неплохо. Еще этих два, и сколько там еще имеется?
— Одиннадцать, — ответил Живой. — Только они паршивые — у зеленых взяты. Под груз можно, но не верховые.
— Тем более. Следить за кобылами, чтобы породу не портить, тоже кто-то должен. Молодых там нет, работать придется всем. Будем практичными. Какая разница — медведь, тигр, рысь или человек? Мы из одного Народа. И Клан для того и создается, чтобы права у всех видов были равные. Войдя в семью, Пастух станет одним из нас, и я буду защищать его. Мы, четверо, одна семья. Остальные нуждаются в поручителе и испытательном сроке.
Она по-кошачьи гибко поднялась, шагнула к Живому и встала на колени. В руке Старшая держала вырезанный из дерева стаканчик. Потом достала нож и, полоснув по руке, выдавила кровь в сосуд. Кровь не водица — на крови клянутся всерьез. И спрос за это высок. Добровольно смешивающие кровь связывают себя обязательством, нарушив которое своими же родичами будут считаться бесчестными. Были случаи, когда таких убивали, чтобы не пятнали позором семью, из которой происходил лжец. Очень редко такие клятвы дают.
— «Я клянусь на своей крови и своей честью, что признаю тебя своим отцом со всеми правами и обязанностями, предусмотренными законом и традициями нашего Народа», — произнесла слова клятвы Старшая.
— «Я клянусь на своей крови и своей честью, что признаю тебя своим отцом со всеми правами и обязанностями, предусмотренными законом и традициями нашего Народа», — повторила за ней Младшая обязательную формулу, добавив в стакан и свою кровь.
— «Я клянусь на своей крови и своей честью, что признаю тебя своим отцом со всеми правами и обязанностями, предусмотренными законом и традициями нашего Народа», — присоединилась к ним Охотница.
Живой с каменным лицом выпил кровавый коктейль и проделал ту же процедуру по собиранию крови. Стаканчик пустили по кругу.
— «Я клянусь на своей крови и своей честью, — дождавшись, пока отпили все, сказал он, — что буду всегда ставить интересы семьи выше собственных интересов».
— И еще я добровольно возьму на себя обязанности вашей общей мамочки. — Охотница довольно рыкнула. — Особенно в его отсутствие. Кто возражает, имеет возможность высказаться сейчас, и это будет в последний раз. В будущем, — она продемонстрировала мощную лапу, сжатую в кулак, — не потерплю! Молчите? Правильно. Я тут единственная, кто по-любому может быть объективной, и вобью позволившего себе лишнего в землю.
Никто ей и не пытался возразить: ее лапа — серьезный аргумент.
