– Да, ваше величество, – виновато склонил голову директор департамента охраны короны Ворбари зи Мерик, граф Глосский.
– Иди, Бари, работай. Если бы я не знал тебя с детства…
Директор ДОК направился к выходу, снова погрузившись в мысли о расследовании и на ходу бормоча:
– Демонова пентаграмма! Что же она означает?! Неужели эти шарлатаны были правы и что-то в этом есть?
Глава 26
Градорика
Вытащив спящую красавицу из пыльного и душного лабиринта храма, я бережно положил ее досыпать на мягкий мох и сам присел рядом отдышаться. К нашему счастью, нас не разнесло на микрочастицы во время перехода и не растворило в потоках магической энергии, хотя, следует признать, контуры структуры приемного портала едва дышали. В фигуральном смысле, конечно же. Спасибо древним жрецам – делали они свое дело фундаментально и на совесть. Тем не менее, прежде чем вылезать на поверхность, я потратил пару часов на то, чтобы вернуть порталу полную работоспособность. Раз уж случилась такая оказия, надо пользоваться моментом, да и пути отступления, не слишком близкие, но реальные, обязательно надо подготовить. Кто его знает, как у меня сложится на родине моей раскрасавицы? Вдруг придется бежать. Через границу далеко и ненадежно, а вот порталом, пожалуй, повеселее будет.
Честно признаться, об отношениях моей семьи с правящими домами Градорики я знал очень и очень мало. То, что рассказывал отец. А говорил он на эту тему крайне редко и соответственно моему возрасту – довольно-таки упрощенно. Дескать, мы как бы в составе Вильдории и в то же время – Градорики, а большей частью сами по себе. Два сильных государства нас поделить не могут, и нам, князьям Бахрийским, приходится так лавировать, чтобы ни те, ни другие целиком не съели. Или на кусочки не разодрали. Говорил еще про какой-то древний договор, копия которого хранится в домашнем сейфе. После его смерти мать сейф открыла, но договора почему-то не нашла. Как я понял, пропали еще какие-то бумаги, но что в них содержалось, выяснить не удалось. Фактически, был ли договор, не был, сказать трудно, а положение вассала короля Вильдории меня вполне устраивало.
Может, просто потому, что не с чем сравнивать? Однако как раз сейчас мне выпал шанс волей-неволей познакомиться поближе с чужой страной. Назад в лапы ДОК я не очень торопился и даже, честно сказать, не торопился вовсе, поскольку прикрытие из записи событий в доме варваров казалось мне довольно слабеньким. Всегда ведь можно представить дело как налет обычных разбойников, а откровения главаря – как попытку запугать убийц возможными карами со стороны могущественной организации. Нет уж. Сначала следует убедиться, что лев беззубый, а потом заталкивать ему в пасть свою голову. То есть отвести девушку домой, вернуться к порталу, поговорить с ювелиром, навестить-таки мать с сестренкой – стыдно признаться, но за суетой столичной жизни я ни разу даже не помыслил к ним съездить. То, что я при этом не прожигал жизнь в салонах, а упорно работал, чтобы в том числе и поддержать их материально, по большому счету не оправдывает мое невнимание. Письма письмами, а вживую повидаться все же надо.
– Где мы? Кто ты?!
О! Проснулась раскрасавица. Огромные голубые глаза смотрели на меня с долей испуга, но именно что с долей. Лю, молодец, хорошо постаралась, сгладив последствия стресса.
– Я – Гаррад. Я вытащил тебя из твоего дома, если помнишь. И сейчас мы с тобой в Градорике, в лесу. Судя по карте, которую я успел посмотреть перед… мнэ-э-э… нашим отбытием, столица находится к югу от нас, в семи днях пешего перехода. Ты ведь в столице живешь? Не знаю, как у вас тут развит транспорт, но на лошадях, наверное, быстрее.
– А почему ты сказал: «наверное»? – девушка уцепилась за последние слова, временно позабыв более существенные вопросы.
– Ну-у-у-у… стыдно признаться, но на лошадях я как-то не научился ездить.
– А почему? Это же так интересно!
– Ага! – во мне во весь рост поднялся, казалось бы, прочно позабытый голодный и нищий студент. – Тут на кусок хлеба хватило бы. Мать с сестренкой с утра до ночи работают, а я на лошадях буду красоваться. Знаешь, сколько стоит часик покататься?
Даже в те времена, когда был жив отец и в доме водились кое-какие деньги, верховых лошадей мы не держали. Отец считал, что это дорогостоящее развлечение для богатых бездельников и князю не пристало тратить время на подобное убивание времени, благо служить в кавалерии, как когда-то, теперь надобности не было. А раз так, то и нечего заниматься безделицей. С другой стороны, у него с матерью частенько возникали споры на тему моего воспитания. Отец, например, не препятствовал моему общению со сверстниками, детьми простолюдинов, не запрещал ходить к ним в гости и спокойно воспринимал мои отказы от обеда, поскольку меня уже накормили у друзей. Впрочем, не запрещал он также и мне приглашать в гости и кормить друзей. Не в обеденном зале, конечно, на кухне, но там было даже интереснее. Особенно под рассказы нашего повара, как и из чего приготовлено то, что мы уминали за обе щеки в данный момент. А рассказчиком наш повар был замечательным. Мне даже хотелось одно время пойти по его стопам.
Но это все детали. Мать высказывала опасения, что мои товарищи по играм научат меня плохому, а дурно воспитанный княжич – позор для семьи, на что отец обычно мягко возражал: дескать, если мы не способны воспитать сына, научить его отличать плохое от хорошего, то медяшка нам цена как родителям, а сыну придется в свое время встретить самых разных людей, и будущему князю наверняка будет очень полезно знать, чем живут и чем дышат его будущие подданные.
– Милая, ты пытаешься оградить ребенка от возможных бед путем запретов. Но это неверно. Не надо запрещать ему трогать нож, боясь, что дитя порежется. Наоборот, если он к нему тянется, дать ему опасный предмет в руки и научить пользоваться, тогда риск порезаться будет сведен к минимуму, как и притягательность запретного.
Разумеется, правилам хорошего тона меня учили так же серьезно, как и математике. Экзамены были нешуточные и фактически ежедневные. А что лучше помогает усвоить предмет? Только личный пример окружающих. В результате, находясь в приличном обществе, мне и в голову не придет остаться сидеть, когда в комнату входит дама и, точно так же, вставать, когда компанию мне составляют простолюдины, – там просто не поймут такого поведения.
Таким образом, благодаря отцовскому воспитанию и учебе в актерской школе я чувствовал себя непринужденно и естественно в любой компании. Мало того – и это особо отмечали в актерской школе, – любая компания очень быстро начинала принимать меня за своего. Мне кажется, и с маркизом Стоврусом мы быстро сошлись именно потому, что ему не хватало непринужденности и доверительности в общении – его однокурсники в основном были ниже его по социальному положению и никогда об этом не забывали.
Любовара, добрая душа, почувствовала мою печаль, вызванную воспоминаниями, и поспешила переменить тему:
– Ой, прости! Я не хотела. А как ты оказался в моем доме?
