— Никогда не видел ничего более страшного, — неожиданно признался Артур. — Хотя за несколько лет работы в полиции всякого насмотрелся. Я всегда считал, что у меня крепкие нервы. Но тут любому станет не по себе.
Мне оставалось только порадоваться, что я не служу в полиции и могу себе позволять изгнать из памяти кошмарное зрелище. Хотя у меня вряд ли это получится.
Я переводила взгляд с Артура на Линн, не зная, что сказать. Все слова, которые приходили мне на ум, казались пустыми и бессмысленными. Махнув рукой на прощание, я побрела к машине. Надо было вернуться на работу и сообщить мистеру Клеррику, что наш лучший волонтер никогда больше не придет в библиотеку.
Не помню, что я делала, вернувшись на работу. Не помню, как пролетел остаток дня. Мне казалось невероятным, что еще нынешним утром я чувствовала себя веселой и счастливой. Теперь мне хотелось одного: немного передохнуть от ужасных события, которые сыпались на меня градом. Оправиться от потрясений. Вернуться к своей прежней жизни, скучной, однообразной, но такой уютной спокойной.
Незадолго до закрытия библиотеки я заметила, как в офис Сэма Клеррика направляется какой-то человек в полицейской форме. Я видела его среди коллег Артура и Линн — за последнее время мне удалось увидеть почти всех сотрудников городской полиции, — но не знала, как его зовут. Через несколько минут детектив вышел из кабинета и направился прямиком к Лилиан, сидевшей за столом в отделе приема и выдачи книг. Он задал несколько вопросов, на которые Лилиан, судя по выражению лица, ответила с великим рвением. Детектив записал ответы в блокнот, кивнул и был таков.
Я в это время расставляла книги на галерее второго этажа. Лилиан подняла голову и отыскала меня глазами. Наши глаза встретились. Лилиан, несомненно, была взволнованна и, похоже, чем-то смущена. Она быстро отвела глаза и поманила к себе другую библиотекаршу, находившуюся в зале. Я видела две склоненные друг к другу макушки, но, разумеется, не могла разобрать ни слова из их разговора. Вскоре собеседница Лилиан направилась в отдел периодики и, увидав там еще одну сотрудницу, что-то горячо зашептала ей на ухо. Уж не моя ли скромная персона является предметом всех этих возбужденных пересудов, с содроганием подумала я. Если полиция каждый день будет приходить в библиотеку и расспрашивать обо мне, Сэм Клеррак наверняка захочет избавиться от сотрудницы с такой богатой криминальной биографией. Я могу сколько угодно твердить, что ни в чем не виновата. Вряд ли это заставит директора смягчиться.
Впрочем, даже если я останусь без работы, у меня нет никакого права строить из себя жертву, напомнила я себе. Как бы то ни было, по сравнению с другими я почти не пострадала. По сравнению с теми, кто лишился жизни. По сравнению с теми, кто лишился близких. И никому не известно, на кого завтра падет выбор невероятно эрудированного и беспощадного преступника.
Если раньше жизнь нашего городка напоминала стоячее болото, теперь в это болото полетели камни. Точнее, не камни, а трупы. В результате тихую заводь возмутили волны горя, страха и подозрения. И если деяния преступника не будет положен конец, волны эти захлестнут еще многих.
Глава двенадцатая
Пока я, вялая и апатичная, бродила меж стеллажей с книгами, журналисты, работники радио и телевидения, как говорится, не дремали.
Смерть домохозяйки Мэми Райт не вызвала особого интереса за пределами Лоренсетона. Коробка отравленных шоколадных конфет, благодаря которым владелица агентства по недвижимости и ее дочь едва не отправились на тот свет, тоже осталась событием местного масштаба. Но смерть Моррисона Петтигрю стала по-настоящему горячей новостью. Как-никак покойный был кандидатом на пост мэра, да еще коммунистом. Тут ощущался явный привкус политического убийства, а это всегда подогревает страсти. К тому же он был убит довольно экстравагантным способом, который сам по себе привлекал внимание. Бенджамин Грир, мясник из супермаркета, всю жизнь тщетно пытавшийся вызвать к своей особе хоть каплю интереса, дождался наконец звездного часа. Газеты наперебой цитировали его высказывания, награждая при этом пышным титулом «руководителя предвыборной кампании». И если Бенджамин прежде мог только мечтать о такой громкой славе, то репортеры местной газеты могли только мечтать о такой сенсация.
На последнем заседании нашего клуба Салли Эллисон призналась, что полиция настоятельно попросила журналистов воздержаться от любых параллелей между убийством Мэми Райт и убийством Джулии Уоллис. В ответ на все протесты Салли и ее босса представители полиции заявили, что навязчивые и притянутые за уши сравнения с давно забытым преступлением вызовут у современного американского читателя досаду и раздражение. И, что самое главное, подобные неуместные намеки могут нанести вред расследованию. Возмущению Салли, вполне естественно, не было предела. Как и всякий журналист, обладающий эксклюзивной информацией, она незамедлительно хотела сделать эту информацию достоянием гласности. Но ее босс Мейсон Тернер счел аргументы начальника полицейского управления вполне убедительными и настоял на том, чтобы Салли, образно выражаясь, наступила на горло собственной песне. Кстати, подробности этого профессионального конфликта я впоследствии узнала именно от Мейсона Тернера. Он ухаживал за мамой до того, как на ее горизонте появился Джон Квинслэнд, и мы с ним стали друзьями.
После убийства Петтигрю, Салли развила бурную деятельность. С той самой минуты, как она узнала, что труп был обнаружен в ванне, а на поверхности воды плавали обрывки бумаги, она смекнула, с какой стороны дует ветер. Правда, в подобных обстоятельствах не надо было входить в клуб «Знаменитые убийства», чтобы вспомнить о Жане Поле Марате и Шарлотте Корде. Корде проникла в дом Марата сообщив часовым, что хочет передать ему список предателей. Когда она вошла, Марат лежал в ванной. Как известно, он страдал кожной болезнью, и только вода приносила ему облегчение. Шарлотта навсегда излечила его несколькими ножевыми ударами.
После того как Салли убедилась, что связь между двумя убийствами несомненна и очевидна, она ворвалась в кабинет Мейсона Тернера и потребовала у него снять запрет с исторических параллелей. Она чувствовала, что статья об убийстве Петтигрю станет вершиной ее карьеры. Однако Тернер, которого связывали с шефом местной полиции узы давней дружбы, по словам Салли, «тянул резину». Пока он предавался этому занятию, поступило известие об убийстве супругов Бакли. Кошмарный сериал получил продолжение. Теперь Салли готовила новый вариант статьи, в котором намеревалась перечислить все громкие дела, послужившие источником кровавого вдохновения преступника.
В конце концов, Тернер тоже был журналистом, а значит, тоже был падок на сенсации. Понимая, что со времени своего основания лоренсетонская «Сентинел» не публиковала на своих страницах такой эффектной истории, он уступил требованиям Салли. Теперь, когда у нее были развязаны руки, она могла не опасаться конкуренции. Два других репортера не имели знакомых среди членов клуба «Знаменитые убийства», а значит, не могли похитить «теорию параллелей», которую Салли считала своим достоянием. Члены клуба, в особенности после последнего заседания, состоявшегося у меня дома, предпочитали помалкивать о своих догадках и концепциях.
