В связи с «Шибали хун» длится довольно серьезная судебная тяжба. После того как в Западном Берлине фильм «Красный гаолян» получил приз,
[103]
ко мне в деревне на склад, где я устроил себе рабочий кабинет, прибежал директор местного винного заводика и заявил, что хочет изготовить опытную партию «Шибали хун». Но из-за недостатка средств сразу начать это дело не смог. Год спустя приехавшее с проверкой руководство провинции изъявило желание выпить «Шибали хун», и в уезде все сели в лужу. После отъезда провинциального руководства уездные финансисты выделили заводу средства для организации ударной группы по подготовке пробной партии этого вина. Думаю, под пробной партией они понимали следующее: смешать два сорта вина, придумать новую форму бутылки, прилепить яркую этикетку — и успех обеспечен. Добавляли они в это вино детскую мочу или нет — не знаю. Но когда завод с гордостью прислал «Шибали хун» в уезд, чтобы отрапортовать об успехе, в журнале «Народное кино» появилось сообщение, что винзавод «Шибали хун» из уезда Шанцай в провинции Хэнань проводит в Шэньчжэне пресс-конференцию для журналистов, на которую приглашены представители кинематографических кругов. В сообщении говорилось, что вино «Шибали хун» этого завода и есть настоящее «Шибали хун» из фильма «Красный гаолян». Согласно написанному на коробках с их вином, главная героиня фильма «Красный гаолян», Дай Цзюэр, была родом из уезда Шанцай и во время голода бежала вместе с отцом в уезд Гаоми провинции Шаньдун. Рецепт по изготовлению знаменитого вина «Шибали хун» попал в уезд Гаоми из уезда Шанцай, значит, уезд Шанцай и есть настоящая родина «Шибали хун».
Ох и костерил ловкачей из Шанцай директор винзавода у нас в Гаоми, когда узнал об этом. Он тут же послал человека ко мне в Пекин с оригинальным «Шибали хун», чтобы я как автор произведения помог вернуть «Шибали хун» в Гаоми, откуда это вино и произошло. Но проныры-хэнаньцы и тут подсуетились: они давно уже честь по чести и без лишних эмоций зарегистрировали «Шибали хун» в торгово-промышленной палате как свою торговую марку, и «Шибали хун» из Гаоми оказалось вне закона. Земляки из Гаоми попросили меня помочь с обращением в суд, но я сказал, что тут концов не найдешь. Дай Цзюэр, в сущности, вымышленный персонаж, никакая она мне не бабушка. Утверждения хэнаньцев из Шанцай, что она родом оттуда, закона ничуть не нарушают, и для Гаоми это дело гиблое. Остается лишь молча признать поражение. Потом до меня дошли слухи, что с этим «Шибали хун» хэнаньцы вышли на международный рынок и заработали немало валюты. Надеюсь, так оно и есть на самом деле. Оказывается, сочетание литературы и вина принимает и такие, единственные в своем роде, формы. Почитал тут новый закон об авторском праве и хочу пригласить режиссера Чжана Имоу съездить в Шанцай: ведь и нам что-то причитается!
Все прекрасные вина, о которых ты упоминаешь, известны своим высоким качеством, но надобности в них у меня нет. А вот материалы о вине очень нужны, и надеюсь, у тебя будет возможность выбрать и прислать мне самые необходимые. Оплата почтовых расходов, естественно, за мной.
Увидишь Лю Янь — поклон ей от меня.
С наилучшими пожеланиями,
Мо Янь
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Следователь разлепил глаза. Зрачки, казалось, высохли и одеревенели, голова раскалывалась. Изо рта несло какой-то дрянью, похлеще дерьма. Десны, язык и глотка обложены чем-то густым и липким: ни сплюнуть, ни сглотнуть и дышать трудно. От люстры над головой еле струится желтоватый свет, и непонятно, день сейчас или ночь, рассвет или сумерки. Наручные часы куда-то подевались, биологические расстроились. В животе громкое урчание, в такт биению сердца тревожно пульсирует геморрой. Раскаленные вольфрамовые нити с гудением подрагивают. В ушах стоит звон, а когда он затихает, слышится биение собственного сердца. Вознамерившись встать с кровати, Дин Гоуэр с усилием пошевелил руками и ногами, но тело не слушалось. Смутно, будто в стародавнем сне, вспомнилось, как пили всю эту водку. И тут вдруг ему еле заметно улыбнулся восседающий на большом подносе благоуханный золотистый мальчик. Следователь вскрикнул дурным голосом, сознание преодолело все, что ему мешало, и мысли потекли, обжигая кости и мышцы, словно электрический ток. Он подскочил на кровати, будто карп над поверхностью воды, — вытянувшись красивой дугой, изменив кривизну пространства, изменив само пространство и магнитное поле, разделив свет на все цвета спектра, и в позе собаки, нацелившейся на кусок дерьма, приземлился головой вперед на синтетический ковер.
Он лежал полуголый, удивленно разглядывая нацарапанные на стене четыре крестообразные «десятки», и тут по спине у него пробежал холодок. Из паров алкоголя живо выплыл образ покрытого чешуйками малого с похожим на ивовый листок кинжалом в зубах. Потом до него дошло, что выше пояса на нем ничего нет: торчащие ребра, чуть выступающий живот, на груди — клочки всклокоченной рыжеватой поросли, в пупке полно грязи. Облив голову холодной водой, он глянул на себя в зеркало: опухшее лицо, тусклый, безжизненный взгляд. Вдруг накатило желание тут же, в ванной, свести счеты с жизнью. Он нашел папку, вытащил пистолет и взвел курок. Ощущая нежную прохладу рукоятки, встал перед зеркалом и вытаращился на свое отражение, как на кого-то незнакомого, как на врага. Уткнул холодноватое дуло в кончик носа так, что он вдавился в ствол. При этом из пор на крыльях носа скрючившимися личинками выступил подкожный жир. Приставил дуло к виску, и кожа ответила радостной дрожью. Наконец, сунул дуло в рот и плотно сжал губами. Так плотно, что и иголка не пролезет. Вид был настолько комичный, что самому смешно стало. Он ухмыльнулся, ухмыльнулось и отражение в зеркале. Пахнущее пороховым дымом дуло уперлось прямо в гортань. Когда же это он из него стрелял? Бабах! Голова сидевшего на подносе мальчика разлетелась на куски, как арбуз, и все вокруг осыпало разноцветными брызгами мозга, который источал неописуемый аромат. Вспомнилось, как некоторые из присутствовавших с кошачьей жадностью бросились вылизывать эти ошметки. В душе заворочалась совесть, голову окутало темным облаком сомнения. Ну кто может гарантировать, что это не обман? Что руки мальчика — из свежего корневища лотоса? А может, это руки настоящие, только приготовлены так, что напоминают корневище лотоса с пятью глазками?
В дверь постучали. Дин Гоуэр вытащил пистолет изо рта.
Расплываясь в улыбках, вошли директор шахты и партсекретарь.
С непринужденным видом вошел и прекрасно выглядящий замначальника отдела Цзинь Ганцзуань.
— Выспались, товарищ Дин Гоуэр?
— Выспались, товарищ Дин Гоуэр?
— Выспались, товарищ Дин Гоуэр?
Стало ужасно неловко, и он натянул на плечи шерстяное одеяло:
— Одежду у меня стащили.
Замначальника отдела Цзинь, ни слова не говоря, уставился на «десятки», выцарапанные ножом на стене, и на лице у него появилось суровое и торжественное выражение.
— Опять он! — пробормотал он после долгого молчания.
