Прутик смотрел, как росла стая пушистых оранжевых зверьков. Их стало в два раза больше, потом их количество увеличилось еще вдвое, потом еще. Целая оранжевая туча неслась вслед за ними, образуя яркое пятно в вечерних сумерках. Их армия делала броски то влево, то вправо, пока не приближаясь к нашим друзьям.
Толстолап разволновался не на шутку. С криком «вух-вух!» он понесся вперед не разбирая дороги. Пытаясь удержаться, Прутик что было сил уцепился за длинную шерсть на загривке своего друга, но тот, мечась из стороны в сторону, летел стремглав куда глаза глядят: ТОП-ТОП-ТОП! «Только бы не упасть», — подумал Прутик. Он обернулся, чтобы оценить положение. Сомнений не было: оранжевые пушистые шарики нагоняли их. Теперь и у него екнуло сердце. Каждый в отдельности зверек едва ли был опасен, но все вместе они могли представлять серьезную угрозу.
Все быстрее и быстрее бежал толстолап, сметая все на своем пути. Мальчику пришлось прижаться покрепче к его широкой спине, чтобы ветки не хлестали его по лицу. Вжик-вжики следовали по пятам за ними, и очень скоро некоторые из них уже оказались впереди друзей.
Прутик поглядел вниз. Три-четыре оранжевых существа путались у толстолапа под ногами, пытаясь ухватить его за ляжки. Внезапно одному из них это удалось.
— Гром и молния! — вскрикнул Прутик, увидев, как милый шарик расщепился надвое и из-под пушистого меха высунулось два ряда острых зубов, похожих на колючие шипы медвежьего капкана. Мгновение спустя оранжевая тварь уже вонзала свои клыки в ногу Толстолапа.
— Ву-у-у-у! — завыл он от боли.
Прутик уже ждал неминуемой смерти, но толстолап, наклонив голову, оторвал от себя вжик-вжика и отшвырнул его в сторону. Свирепый зверек покатился по земле, но тотчас четверо других заняли его место.
— Дави их! Топчи их! — заорал во всю глотку Прутик.
Но сколько бы вжик-вжиков ни стряхивал с себя толстолап, на их месте появлялись новые и новые. Они облепили толстолапа, ползли уже по шее, пытаясь добраться до Прутика.
— Помогите! — завопил мальчик.
Толстолап, сделав резкий вираж, налетел на высокое дерево. Прутик почувствовал, как мощные лапы схватили его. Толстолап посадил его на ветку повыше, подальше от кровожадных вжик-вжиков.
— Прух-прух, друх-друх, — пробормотал толстолап.
— А теперь ты залезай! — крикнул ему Прутик. Но, увидев печальные глаза друга, он понял, что это невозможно.
Вжик-вжики снова вцепились в толстолапа, и огромное животное, издав глухой стон, рухнуло на землю. Подлые злобные твари немедленно облепили его.
Глаза Прутика наполнились слезами. Он отвернулся, чтобы не видеть этого ужасного зрелища. Мальчик пытался заткнуть уши, но крики несчастного друга, борющегося за жизнь, все еще были слышны.
Затем в Дремучих Лесах повисла мертвая тишина. Прутик понял, что все кончено.
— Ах, толстолап, толстолап, — рыдал он. — За что?
Он хотел спрыгнуть вниз с обнаженным клинком, чтобы перебить вжик-вжиков всех до одного. Он хотел отомстить за гибель своего друга. Но, с другой стороны, он понимал, что ничего не сможет сделать.
Утерев слезы, Прутик посмотрел вниз. Вжик-вжики пропали, не оставив и следа от бедного толстолапа: ни косточки, ни когтя, ни зуба, ни шерстинки от поросшей мхом шубы. Где-то вдали зазвучал призывный вой другого одинокого толстолапа. Но никто не ответил ему, и только эхо разносило его раздирающий душу вопль среди деревьев.
Прутик всхлипнул, крепко сжав висевший на шее амулет — клык, подаренный толстолапом.
— Он никогда больше не ответит мне, — горько прошептал он. — Ни сейчас, ни потом.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ГНИЛОСОС
Прутик, сидя на дереве, вглядывался в сгущающиеся сумерки. Вжик-вжиков не было видно. Они напали на толстолапа в полном молчании и от начала и до конца действовали беззвучно, ни пискнув, ни взвизгнув во время всей операции. Было слышно только, как хрустят кости да хлюпает пролившаяся кровь. Теперь злобные твари исчезли, безмолвно растворившись в Дремучих Лесах.
По крайней мере, Прутику хотелось верить, что они ушли. Он снова шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Сейчас ошибиться было никак нельзя.
Небо над головой почернело. Над лесом низко висела сияющая луна. Покой сумерек был нарушен голосами ночных существ, и пока Прутик сидел неподвижно на ветке, наблюдая за расползавшимися потемками, ночные звуки ширились и росли.
Тьма вопила, визжала, завывала и кашляла на разные голоса, но, кто прятался во мраке, видно не было. В темноте приходится видеть ушами.
Прутик сидел на суку, болтая ногами. Под ним от земли поднимался туман, окутывая дымкой стволы деревьев, расстилаясь над травами.
— Пожалуй, я останусь здесь до утра, — решил мальчик.
Расставив руки для равновесия, он добрался до ствола и полез вверх, подыскивая удобную ветку, которая выдержала бы его вес и где он мог бы устроиться на ночлег. Оказавшись в глубине пышной и плотной кроны, Прутик почувствовал острую резь в глазах. Он оторвал лист и внимательно рассмотрел его. Лист был угловатый и сияющий бирюзой.
— Ах, толстолап, толстолап, — вздохнул Прутик. — Почему из всех деревьев ты выбрал колыбельное?
Забираться выше не было смысла. Верхние ветки колыбельных деревьев были ужасно колючими. И к тому же наверху было очень холодно. От резкого ветра его обнаженные руки покрылись гусиной кожей.
Прутик решил спуститься чуть ниже.
Внезапно луна исчезла. Прутик подождал несколько минут, но она так и не вышла из-за туч. Холодный ветер обжигал пальцы. Медленно-медленно, цепляясь за грубую кору, Прутик осторожно спускался по стволу. Один неверный шаг — и он сорвется вниз и разобьется насмерть.
Крепко обхватив ствол, Прутик согнул левую ногу в колене, зацепившись за узловатую выемку в коре, и стал шарить правой ногой в кромешной мгле в поисках следующего выступа.
Руки болели, а левая нога, казалось, вот-вот оторвется. Мальчик уже готов был сдаться, как вдруг кончиком большого пальца он нащупал то, что искал: ветку, на которую можно было встать.
— Наконец-то! — прошептал мальчик.
Он ослабил хватку, съехал по стволу и встал обеими ногами на ветку. Пальцы его утонули в чем-то мягком и пушистом.
