Веки у Прутика трепетали. Во сне он переместился в подземный тоннель, все стены которого были усыпаны бриллиантами и изумрудами.
Птица взмахнула крыльями и ухватила ветку клещеобразными перепончатыми отростками. Подняв когтистые лапы, она на секунду зависла в воздухе, потом встала на ветку и, балансируя, дошла до того места, где был прикреплен кокон. Вывернув наружу когти, она стала жадно втягивать в себя воздух, пока живот у нее не раздулся и чешуя на груди не встала дыбом. Под каждой чешуйкой у нее был маленький розовый воздуховод, похожий на резиновую трубку, и его выхлопное отверстие расширялось с каждым вздохом.
Птица огласила клекотом тишину, и внезапно судорога прошла по ее телу. И тут из всех трубок брызнула густая и вязкая черная жижа, облепившая кокон со всех сторон.
— Чмок-чмок, — не просыпаясь, пошлепал губами Прутик и застонал: — Уммм.
Клейкая смолистая жидкость пропитала кокон насквозь, расползлась по всей его поверхности, обволокла его целиком. Жижа мгновенно застыла, и кокон превратился в непроницаемую тюремную камеру.
Издав гортанный торжествующий крик, птица схватила в лапы замурованный кокон, перерубила канат одним взмахом острого как бритва крыла и взмыла в ночное поднебесье. В фиолетовом мраке был виден лишь силуэт чудовища: пара огромных простертых крыльев да раскачивающийся взад-вперед кокон.
А Прутик, усевшись на плот, безмятежно качался на волнах сапфирового моря. Подставив лицо теплому оранжевому солнцу, он смотрел на белые барашки. Но внезапно набежали черные тучи, море стало неспокойным: начался шторм.
Прутик открыл широко глаза и в недоумении огляделся. Ничего не было видно. Только кромешная мгла вокруг.
Он лежал не шевелясь и пытался понять, что же произошло. Глаза его никак не могли привыкнуть к пляшущей темноте. Ужас охватил его.
— Что случилось? — закричал он. — Где же выход? Прутик стал лихорадочно ощупывать стены. Но они почему-то сделались твердыми. Прутик стал барабанить по кокону кулаками: БУМ! БУМ! БУМ! Но непроницаемые стены отзывались лишь гулким эхом.
— Выпустите меня! — завопил он. — ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА!
Гнилосос издал хриплый клич и качнулся вбок, на секунду потеряв равновесие. Взмахнув мощными крыльями, он еще крепче ухватился когтями за матово-черные края кокона. Эта тварь привыкла к тому, что ее жертвы вступают в бой, пытаясь вырваться из плена. Ничего, скоро толчки и тряска прекратятся. Всему приходит конец.
Прутик начал задыхаться. Холодный пот катился по лбу. Едкий запах зловонной жижи разъедал глаза. Он зажал нос пальцами. Тьма, казалось, кружится вокруг него. К горлу подступил комок: мальчика стошнило. Кислые рвотные массы, состоящие из кусочков фруктов, кожуры и семечек, хлынули к его ногам. Он вспомнил, как толстолап протягивал ему что-нибудь вкусненькое — бедный толстолап, которого сожрали гнусные вжик-вжики! Прутик снова открыл рот в конвульсиях: БРЭЭЭ! Он содрогнулся от очередного спазма. Рвота забрызгала стенки его камеры, запачкала пол.
Гнилосос летел, не выпуская из когтей раскачивающийся кокон. Далеко на горизонте забрезжил рассвет, озаряя легкие перистые облака. «Скоро будем дома. Очень-очень скоро, дорогой мой. И ты займешь место рядом с другими в моей кладовой на верхушке дерева».
У мальчика началось удушье. Спазмы накатывали один за другим, глаза слезились, голова раскалывалась от нехватки воздуха. Прутик вытащил из-за пояса именной нож и крепко ухватился за рукоять. Опустившись на колени, он начал неистово колотить ножом по обшивке. Нож постоянно соскальзывал. Прутик передохнул несколько секунд, вытирая руки о жилетку.
Нож не раз сослужил ему добрую службу: с его помощью Прутик одолел и реющего червя, и смолистую лозу. Но возможно ли его лезвием продолбить твердую скорлупу? Раз за разом мальчик вонзал нож в одно и то же место. Стена должна податься! Удар! Еще удар! Он справится! А как же иначе!
Не обращая внимания на толчки и тряску, гнилосос целеустремленно летел к своему хранилищу. Уже видны были очертания других коконов в первых утренних лучах: они висели высоко на скелетообразных деревьях. «Сопротивление бесполезно, ты будешь съеден, дружок! Чем больше сопротивление, тем слаще добыча! — И гнилосос издал торжествующий клич. Его хриплый клекот эхом отозвался в темноте. — Скоро, очень скоро ты сдашься, как и все другие!»
А когда жертва перестанет бороться за свою жизнь, мерзкая, вонючая жижа, которую гнилосос впрыснул в кокон, начнет делать свое дело. Она будет разъедать плоть несчастного пленника, пока его тело не превратится в склизкую хлябь. И через неделю или даже через дней пять, если погода будет теплая, гнилосос пробурит отверстие в верхушке кокона зазубренным сверлом на кончике своего хоботка и через трубочку высосет разлагающееся жирное месиво.
— Давай, давай, давай, — приговаривал Прутик, изо всех сил колотя именным ножом по твердой скорлупе. Он уже был готов сдаться, бросить это бесполезное занятие, как вдруг обшивка подалась, и с громким треском осколок размером с тарелку откололся от оболочки и упал во тьму.
— Ура! — закричал Прутик.
Воздух, свежий воздух лился в прорубленное отверстие. Прутик в полном изнеможении припал к отверстию, высунул голову наружу и сделал глубокий вдох. Вдох-выдох, вдох-выдох! Сознание прояснялось. Как хорошо было дышать!
Мальчик всмотрелся вдаль. Впереди он увидел ряд мертвых сосен, раскинувших сухие, зазубренные голые ветви, — черными силуэтами вырисовывались они на фоне розовеющего неба. На верхушке одной из них висела гроздь яйцевидных предметов: все они были похожи на кокон, из которого вылупилась Птица-Помогарь.
— Нужно сделать дыру пошире, — приказал себе мальчик, занося нож. — Да побыстрей.
Изо всех сил он вонзил нож в скорлупу, но вместо знакомого звука раздался щелчок, словно что-то хрустнуло.
— Что за… — пробормотал он и охнул.
Лезвие обломилось, и теперь он держал в руках одну рукоять.
— Мой именной нож! — пробормотал Прутик, заливаясь слезами. — Мой любимый нож сломался!
Отбросив прочь ненужную теперь костяную рукоятку, Прутик лег на спину и принялся неистово колотить ногами по скорлупе.
— Ну давай же, проклятая! — вопил он во весь голос. — Ломайся! ЛОМАЙСЯ!
Гнилосос начал делать виражи, качая крыльями. «Что там творится, а? Ну и ну, какая упрямая добыча мне попалась сегодня! Ну, сейчас я тебе покажу! Дай-ка я тебя раскручу! Ну вот, так-то лучше. Ты что, хочешь, чтобы я тебя выронил?»
Прутик что было мочи лягал и пинал обшивку. Изнутри кокон оглашали гулкие удары, треск и хруст отламывающихся кусков. Внезапно по стене зигзагом пошли широкие трещины и в щели полился мягкий утренний свет.
